— Нет, в самый раз. Об этом мы непременно побеседуем ещё, Мамонт, за дружеским столом, в тёплом доме, — пообещал «охотник». — У вас в берлоге девушка. Она зябнет без огня и пищи. Кстати сказать, вы тоже удачливый охотник, но сырое мясо даже мы давно перестали есть. Не пора ли нам всем отправиться в дорогу?
— Позвольте спросить, Тойё, а далека ли дорога?
— Совсем нет! — охотно и гостеприимно заверил он. — Три километра вниз пешком, а там к вашим услугам снегоход «Буран» с нартами и оленьей полстью. Через два часа мы сможем сесть за стол в жарко натопленном деревянном чуме. Если будет желание, можно принять ванну на горячем источнике. У вашей девушки сильно обморожены ноги.
— Желание будет, — согласился Мамонт.
— В таком случае нам нужно идти, пока не стемнело, — деловито скачал Тойё. — Зимний день короток…
Он что-то сказал своим товарищам, обронил одно слово на каком-то языке, и те с армейской готовностью направились к берлоге по набитой Мамонтом тропе. Сразу же закралось подозрение, что остальные «охотники» не говорят и не понимают по-русски.
Возле берлоги на валежине сидела Инга, обряженная в камуфлированный меховой бушлат, а ещё один «охотник» в толстом свитере выносил из логова мясо и развешивал его на жердь, по-хозяйски закреплённую между двух елей.
— Мамонт! — обрадованно позвала Инга, вскочила и, морщась от боли, села. — Мамонт!.. Пришли какие-то люди, объяснили, что друзья…
— Да, это наши друзья, — поспешил заверить он. — Сейчас мы поедем в гости. Там тепло, есть пища и даже горячий источник.
Она облегчённо вздохнула и неожиданно улыбнулась.
— Я так напугалась. Тебя нет…
— Теперь всё будет хорошо!
Должно быть, эта команда и в самом деле занималась промыслом зверя: развешенное мясо накрыли шкурой, мездрой кверху, чтобы птицы склевали остатки жира и мясную обрезь, края стянули шпагатом от мелких зверей. Так делали промысловики, оставляя добычу на ночь в тайге, чтобы вывезти её утром. Затем они расстелили брезент, ещё один «охотник» снял с себя бушлат.
— Девушку придётся нести на руках, — сказал Тойё. — Думаю, ей даже будет приятно.
— Да, разумеется, — согласился Мамонт, подхватил Ингу на руки и уложил на брезент. Вторым бушлатом обернул ноги. Четверо взяли брезент за углы и тренированно, словно всю жизнь таскали раненых, понесли вниз по склону. Тойё и Мамонт пошли сзади.
Странное дело, они не разоружали его, хотя точно знали, что пистолет в правом кармане фуфайки: Мамонт несколько раз перехватывал взгляды, сосредоточенные на отвисшем кармане. У тех, кто нёс сейчас Ингу, руки были заняты, и «Кедры» болтались за спинами. Тойё хоть и шёл за Мамонтом, однако тоже без заметного проявления бдительности. В любой момент можно было замедлить шаг, сблизиться с ним, потом локтем в лицо, пистолет в руку… Мысль эта начала было уже вызревать и оформляться — только не нужно спешить, пройти с километр, дать им привыкнуть к движению, а самому разогреться, чтобы заработали скованные холодом мышцы и не дрогнула рука. Инга в брезентовом гамаке может стать заложницей, если он промахнётся и не свалит всех за три секунды. Бить сначала тех, у кого короткие пистолеты-пулемёты; снайпер не успеет снять винтовку…
Замысел почти созрел, однако Мамонт неожиданно услышал за спиной негромкое бухтенье и краем глаза уловил, как Тойё говорит с кем-то по рации, прижав к горлу ободок авиационных ларингофонов.
Значит, там, впереди, у снегохода есть ещё его люди. И вполне возможно, что их путь кто-нибудь прикрывает, двигаясь незаметно сбоку или сзади. Иначе бы не вели себя так раскованно…
«Бураны» не могли подняться в гору по рыхлому снегу и потому ждали внизу. Два так же экипированных «охотника» стояли в ожидании возле трёх снегоходов, изрядно продрогшие, краснолицые и оттого напоминающие североамериканских индейцев. При появлении своих они стали выбрасывать на снег лыжи из дюралевых нарт, один что-то крикнул, возможно, на языке хантов, ибо послышался знакомый угро-финский корень слова «охота». Возможно, поздравил товарищей с удачной добычей, потому что остальные засмеялись.
— Я не знаю вашего языка, — сказал Мамонт, сблизившись с Тойё.
