Когда-то очень давно Магеллан писал о бразильских деревьях, что из них делали мыло и стекло, это были искаженные описания млечного сока, из которого много позже получили прекрасный каучук. Легенды часто хранят в себе истину. Как и Семь Городов Сиболы, которые существовали, хотя их улицы никогда не были вымощены золотом.
Рафт неожиданно для себя вспомнил, что Веспуччи упоминал в своих дневниках Озеро Доирада и сияющие на его берегах города, а да Фонсека говорил о царстве Паитити. Давно, в те времена, когда потомки европейцев, живших в Бразилии, уже успели смешать свою кровь с индейской, многие отправлялись на поиски Паитити. Память Рафта сохранила только обрывки этих легенд: в Паитити жили карлики и великаны, у некоторых из них ступни были вывернуты назад, а другие ходили на птичьих ногах. Вот так, самые обычные индейские сказки. Найти Паитити никому не удавалось.
Рафт достал из рюкзака фонарик. Тропа уходила все ниже и ниже, и впереди, всего в нескольких ярдах от Рафта, чернел провал. Тоннель шел вниз, да так круто, что удержаться на ногах, казалось, было просто невозможно. Рафт шел осторожно и думал о том, как удалось здесь пройти Перейре и Крэддоку.
Свет померк. Рафт различал лишь пласты земли, которая окружала его теперь со всех сторон. Тоннель все так же круто спускался вниз, даже слишком круто. Рафт внезапно понял, что зашел чересчур далеко. Это было очень похоже на ловушку, в которую он попался. Казалось, что такие понятия, как баланс равновесия и сила тяжести, изменили здесь свою природу, и теперь уже Рафт знал наверняка, что ему не дает упасть некая неведомая сила. Он, подобно мухе, двигался по вертикальной стене, не испытывая при этом никаких неудобств.
На мгновение у него закружилась голова. Конечно, тоннель уходил вниз не совсем отвесно, но ведь у него не было никаких присосок, как у мухи. Каким-то непонятным образом он сохранял равновесие на этом спуске, под углом не меньше сорока пяти градусов.
«Энергетическое поле, силовой барьер!» — вновь подумал Рафт.
Он продолжал спускаться, хотя сказать наверняка, шел он вниз или вверх, было сложно, и только логика подсказывала ему, что он, вероятно, спускался все ниже и ниже под землю. По крайней мере, если судить по обступавшей его темноте. Уже довольно долго он шел в полной темноте, как вдруг что-то изменилось.
Впереди, из-за поворота, блеснул свет, но он был таким слабым, что казалось, сам мрак переливается бликами на стенах тоннеля. Рафт сделал несколько осторожных шагов. Он увидел воду. Она текла сверху, и ее быстрый пенистый поток тихо обволакивал тоннель, сверкая в луче фонарика.
Сыны Израилевы, вспомнил Рафт, прошли среди моря посуху, воды же были им стеною. На его пути встретилось еще одно чудо, и Рафт был уверен, что не последнее. Он еще крепче сжал зубы и пошел дальше, смутно надеясь, что его не постигнет участь египтян, уготованная им Моисеем. Пожалуй, если стены тоннеля разомкнутся — это и будет для него концом. Но стены оставались прочны.
Рафт уже долго шел, и лишь слабый луч фонарика освещал дорогу, вырезая из мрака тоннеля косой клин. Он находился уже где-то глубоко под землей, и единственное, в чем он теперь не сомневался, было то, что спускался он по вертикали: измененная в тоннеле сила тяжести делала этот фантастический спуск возможным. Едва различимый проблеск света заставил Рафта выключить фонарик. На какое-то время он оказался в полной темноте, но вскоре стал различать тусклый фиолетовый свет, который, казалось, сочился со всех сторон, буквально отовсюду. Голова закружилась так сильно, что Рафт почувствовал тошноту.
Далеко внизу, куда под немыслимым углом уходил прозрачный пол тоннеля, обозначились неровные границы огромной пещеры. В этот момент, хотя голова кружилась еще сильнее, чем раньше, Рафт отчетливо осознал, что он действительно стоит под невероятным углом к расположенной внизу пещере. Сама пещера была полностью залита бледным лиловым сиянием. Стены были точно выточены из скалы, а с потолка, тускло поблескивая в полумраке, свешивались гигантские натеки сталактитов.
