Но всё же это лучше, чем терпеть Кадринова. Хуже Кадринова могло быть только два Кадринова. Если кто и помог мне справиться с моей безумной мысленной катавасией — вернее, успокоить её, — то точно не он.
С того дня, как я передал Анжеле листочек с номером, прошло уже больше месяца. Я очень надеялся, что за это время ей удалось выполнить мою просьбу. Но первым делом, однако, я отправился не к ней.
Моя подруга-медсестра взяла с меня слово, что сначала я найду себе жильё, а уже потом буду заниматься всем остальным. Она очень настаивала на этом. Даже одолжила мне бессрочно две тысячи рублей.
По поводу обиталища я размышлял долго. Когда меня выпустили в мир нормальных, мне было уже девятнадцать. Это значило, что уже — год, как я могу рассчитывать на государственную поддержку в виде жилья. Но… мне до жути не хотелось ехать в детдом, поднимать там этот вопрос, оформлять бумаги, встречаться со специальными людьми.
Я решил, что во всём справлюсь в одиночку. Снова. И вспомнил парня, с которым учился в одной группе в колледже. Я знал только его фамилию: Исаков. Он так и представился. Этот Исаков был единственным, с кем я хоть о чём-то беседовал в колледже. Именно тогда он и обмолвился, что живёт совершенно один в двухместной комнате в общежитии и что к нему никто не хочет подселяться.
Причину нехотения других я тогда не уточнил. Но теперь надеялся, что если к нему за эти полтора года никто так и не подселился, то за небольшую плату я смог бы занять свободное место. Хотя бы на ближайший месяц. А там уже погляжу, как будут развиваться события.
Его номера телефона у меня не было. Да и свой мобильник я потерял в те дни моего полубредового блуждания по улицам. Поэтому ехал к общежитию колледжа вслепую. Так сказать, на ощупь.
Однако долго искать Исакова не пришлось. Он находился внизу, недалеко от входа. Сложив руки за спиной и выпятив подбородок, он ходил среди отдыхающих в просторном фойе студентов и, кажется, что-то у них спрашивал.
Увидев меня, Исаков безумно обрадовался.
— Какие люди! — воскликнул он, всплеснув руками. — Нет, правда, какие люди! Уж кого-кого, а тебя, самый загадочный человек на свете, я совсем не ожидал встретить в своих скромных владениях.
Мы пожали друг другу руки.
— Мне было очень жаль, когда тебя отчислили.
— На то были причины, — сказал я. — Я к тебе. По делу.
Исаков кивнул вахтёрше, что я с ним. Та недовольно воззрилась на него, но ничего не сказала. Даже паспорта моего не потребовала. Видно, у них с Исаковым особые отношения.
— О чём ты их спрашиваешь? — Я указал на студентов, так же, как и вахтёрша, недовольно глядящих на Исакова. А теперь — и на меня тоже.
— Провожу эксперимент. Что-то вроде научного исследования. На повестке дня вопрос: способно ли осмысление собственной духовной деградации изменить качество жизни студента.
— И что?
— Да-а-а… — Исаков махнул рукой. — Эти невежды даже знать не хотят, что способны сделать свою жизнь лучше. Ни о чём по-настоящему серьёзном и важном не задумываются. Не понимают, что именно от их представлений о себе выстраивается основная реальность. Нужно познать самого себя, как говорили древние. А никто этого делать не хочет. Склонность к самоанализу у студентов нашего колледжа, как показывает моё исследование, не наблюдается совершенно. Что уж тут говорить об улучшении своей жизни! Духовный аспект совсем позабыт нашими студентиками.
— А ты? Ты сам делаешь свою жизнь лучше?
Исаков прекратил размахивать руками, бросив на меня укоряющий взгляд.
— А ты, Роман, как всегда спрашиваешь всё напрямую. Но, знаешь… это мне в тебе и нравится! Делаю ли я свою жизнь лучше? Вот что я тебе скажу: я хотя бы работаю над этим.
И, сделав взгляд более загадочным, добавил:
— Пойдём. Покажу кое-что.
Да. Исаков был из тех чудаков, что твердят о непонятных обывателям вещах. О духовности, высшем измерении и прочих мистических штучках. Высокий, под два метра, он всё время ходил с напряжённым выражением лица. Будто что-то потерял. Брови его всегда были задумчиво приспущены. Только вот очки он не носил, и это немного ломало стереотип внешности умника. Однако он им являлся. Да ещё каким. На занятиях по математике, помню, он шпарил так, что даже сама преподавательница не всегда за ним поспевала.
