Один из солдат на руках вынес Ливадову из машины.
У броневика стояли двое в белых халатах и колпаках, на лицах медицинские маски. Рядом с ними каталка на колесиках, как в автомобиле «скорой помощи». Солдат положил Женьку на прорезиненное ложе бледно-голубого цвета. Оно приподнималось под головой, и девушка получила возможность проследить, что делают с ее полубесчувственным телом. Один из медиков выпрямил ноги, другой вытянул вдоль туловища руки.
Все так же мигала красная лампочка на кончике стрелы, которой выстрелили в нее.
Над запястьями и щиколотками щелкнули полукруглые стальные зажимы, туловище перетянули в трех местах ремнями. Глаза Ливадовой расширились, вновь стало страшно. Если бы она могла кричать и шевелиться, то завопила бы в полный голос, задергалась. Поверх лба встала дугоообразная металлическая полоса. Под ней можно приподнять голову всего на сантиметр.
Что они собираются с ней делать?
– Готово, – сказал один из медиков.
Солдат кивнул тяжелым подбородком. Все-таки это был не робот. Военный отстегнул шлем от брони, продемонстрировав хнычущей про себя Женьке обветренное лицо и черепушку с коротким ежиком. Ее похитили все же люди, да и переговариваются они по-нашему. Это вселяло крохотную надежду, что все обойдется.
Солдат вытащил из груди девушки стрелу с иголкой на конце, лампочка мгновенно перестала мигать.
В ту же секунду Евгения поняла, что вновь чувствует тело. Пока не в полной мере, оно как будто онемело, но с каждой секундой сил все больше. Ливадова приподняла голову, насколько могла под ограничительной дугой.
– Вы… Вы… – Вместо крика наружу вырвалось рыдание. Она всхлипнула и заплакала. Слезы душили Женьку, не давая сказать ни слова, а ведь хотелось выплеснуть из себя столь многое! Ей есть что предъявить!
Каталка тронулась с места. Поехала она сама, плавно и бесшумно. Один из медиков двинулся по правую сторону от девушки, другой позади тележки.
– Лежи спокойно, – приказным тоном произнес неизвестный в белом халате, который шел рядом с ее локтем, – и молчи, пока к тебе не обращаются. Ты – никто!
Внутри Женьки поднялась волна негодования. Ее страх почти исчез, уступив место возмущению. Да они сами кто такие! Как смеют обращаться с ней, словно она буйнопомешанная? Почему ее связали? Она пожалуется! Самому президенту! В Москву поедет и все расскажет!
– Вы… – Но она вновь не смогла выдавить из себя что-нибудь путное. По щекам текли слезы.
Ливадову везли вдоль бронемобилей, выставленных по два в ряд. Вокруг военные, такие же, как те, что похитили ее и брата. Да это они, наверно, и есть. Кстати, где Андрей? Почему его не видно?
Каталка проехала мимо двух техников в синих комбинезонах с оранжевыми вставками. Обслуживающего персонала много – больше, чем солдат. И очень шумно. Они внутри какого-то большого военного корабля. До Волги от Ведьмина пруда и их Лопыревки далековато будет. Однако когда везли на машинах, счет времени она потеряла.
Мысль про то, что все окружающее – это большой корабль, окончательно успокоила Женьку. Такое крупное судно не иголка, а Волга не та река, где неизвестно кто может перевозить войска. Ливадова вновь повторила про себя, что все образуется. Девушка даже улыбнулась: ей и брату обязательно выплатят компенсацию за похищение.
Почти все внутреннее пространство корабля было окрашено в такой же серо-стальной цвет, как в бронемобиле. Под потолком проложены толстые черные кабели. Через каждые три метра выпирали ребра жесткости, на них по три включенных фонаря. Вместе с верхними квадратными лампами они давали яркий белый свет.
Женьке показалось, что они взлетели, – вдруг появилось ощущение подъема над землей, и на несколько мгновений закололо кончики пальцев. Подумалось, что это все признаки скорого обморока. Корабль ведь не может летать, он плывет. Но она не хочет потерять сознание!
– Кто вы? Куда вы меня катите? – Ливадова наконец смогла выдавить хоть что-то вразумительное. Говорить, говорить, говорить! Не дать себе отключиться!
Но Евгению не слушали. Два медика не обращали на Ливадову никакого внимания.
– Эй! Оглохли, что ли! Я слышала, что вы разговаривали! И по какому праву меня задержали?
