Случилось, что Борисову в то время исполнялось… какое-то количество лет. Ну не юбилей. Но ведь день рождения. Как раз к обеду приехала к Борисову тетя из Кутаиси. С подарками, домашними сладостями. А Бурага ее не пускает. Не положено. Борисова пускает, поскольку у того пропуск есть. А тетю Нино — нет. Поскольку у нее пропуска нет. А уже ночь. И тетя Нино хочет чаю и спать. А Бурага ей очень вежливо, обходительно. Он же умеет с женщинами: мол, вы, гражданочка, и не рассчитывайте у нас спать или тем более чаю. У вас, гражданочка, пропуска нету? Нету. Ну так и все.
Тетя Нино, большая, красивая, пленительная женщина, могла очаровать кого угодно, но только не Бурагу. Она уговаривала, предлагала разные подарки, даже всплакнула. Но Бурага был неумолим. Не положено, и все! Борисов — в отчаянии. Ну не беспокоить же по такому глупому поводу институтских профессоров. Объясняет, плюнув и затоптав свою скромность, что он ученый с мировым именем, что вот работы его в разных журналах, что… А Бурага ему в ответ, вы мне свои журналы и книжки иностранные не тычьте, гражданин. А уберите с дороги препятствия! (То есть тетю Нино.) А то если вдруг пожар или тревога воздушная. А вы тут, дама с чемоданами, расселись. Выход забаррикадировали.
Тетя Нино не выдержала, всплеснула руками и заорала:
— Такого, как ты, дорогой, у нас в Кутаиси…
— Едят, — закончил тираду внезапно появившийся аспирант Садовник, который вел с Бурагой перманентную осадную войну из-за своей невесты Танечки. У нее тоже не было пропуска.
— Почему едят?! — возмутился Бурага.
— Почему едят? — возмутилась тетя Нино. — Нет. Не едят. Разве такое можно есть, э? Такое у нас не едят!
— Почему это?! — возмутился Бурага, но Садовник уже уводил тетю Нино под руку, захватив с собой ее сумки с подарками. При этом Садовник хитро подмигивал Борисову и сиротливо причитал: мол, придется вам, тетя Нино, обратно в Кутаиси ехать. Придется. А сам потащил растерянного Борисова и его тетю на пустырь за общежитием, где за высоким забором ждала аспирантка Танечка. С полиэтиленовой скатертью в руках.
— Я на забор не полезу, — определилась тетя Нино.
— Она не полезет, — подтвердил Борисов.
— А и не надо. И никто на забор не полезет. Тетя Нино, вы видите под забором лаз? — осторожно спросил Садовник, ловко извиваясь, перебираясь под забором на другую сторону.
— Нет. Ничего не вижу, — ответила тетя Нино, обиженно глядя в небо.
— Тетя Нино, мы с Борисовым расстелим под забором полиэтилен, вы на него… это… ляжете…
— Я… — что? — не поверила тетя Нино.
— Ложитесь, тетя Нино, мы вас перетащим под забором на другую сторону на этой клеенке. Ну?! Это быстро! Ложитесь на спину. А теперь выдохните!
Вместо того чтобы выдохнуть и принять форму лезвия, чтобы ее протащили на другую сторону… Чтобы она попала к своему племяннику на праздничный ужин… куда она привезла напареули, сулугуни, пирожки со сливой, домашние хрустящие вафли и другие вкусные вещи, которые едят в Кутаиси, тетя Нино перевернулась на бок в своем роскошном бархатном пальто, скорчилась и принялась хохотать. Восторженно, оглушительно, задыхаясь, хлопая ладошками по клеенке, не переставая призывать в свидетели всех умерших родственников, всех живых родственников, аспиранта Садовника, его невесту Танечку, звезды и Луну. Тетя Нино сквозь всхлипы и смех обсудила со своей покойной бабушкой тот факт, что она, пожилая, уважаемая во всем Кутаиси мать четверых детей и тетя великого ученого с мировым именем Борисова — наконец-то! наконец-то! — впервые в своей жизни валяется под забором. Под чужим забором. В бархатном пальто. Она так громко препиралась с покойным дедушкой по-грузински (дедушка плохо понимал по-русски), соглашаться ли ехать на клеенке в гости к Борисову, что на шум сбежались все местные уличные собаки. Под хохот, кашель, конвульсии и стоны охрипшей от смеха тети Нино ученый с мировым именем Борисов и аспирант Садовник потянули за концы скатерти и перетянули тетю Нино под забором во двор общежития. Садовник с Танечкой повели тетю Нино подвальными лабиринтами в комнату Борисова.
