Зеленые Млыны - страница 136

«Да чтоб у меня глаза вытекли, если я видела ее с начала войны», — клялась Зингерша и не преминула при этом напомнить о давних связях их рода с немецкой фирмой «Зингер», в которой столько лет верой и правдой служил агентом ее муж, Мальвин отец Орфей Кожушный. «Возможно, и вы, господин Рихтер, слышали о таком агенте, он ведь метался по всему свету с машинками этой фирмы. За это нас Вавилон и до сих пор называет Зингерами, а это, поверьте, кое-что значит, Вавилон подбирает людям такие прозвища, какие сохраняются за ними дольше жизни, их до седьмого колена носят». Она кивнула на Сташка, своего внука: «И он помрет Зингером…» Старушке показалось, что все это произвело впечатление на гестаповца. Он сказал, что знает такую фирму, шепнул что-то переводчику, тот сбегал к машине, принес оттуда длинную, в красочной обертке конфету, отдал шефу, и тот вручил ее потомку Зингеров. Мальвы тогда еще и в самом деле не было в Вавилоне, она скрывалась в Глинске у Вари Шатровой. Мальчик не знал, как поступить с конфеткой, но бабушка и тут не растерялась: «Ешь, ешь, это же вроде бы от наших родичей». А когда Конрад Рихтер уехал, бабушка выхватила у внука конфету и швырнула в помойку: «Упаси нас боже, дитятко, от таких родичей! Приезжал, аспид, по Мальвину душу!»

В то утро мать на рассвете затопила печь, хотела, как обычно, подать Мальве знак дымом, что они с внуком живы и здоровы, а она может спокойно провести еще один день. И вдруг прямо из серой, густой, похожей на дым измороси — Фабиан в окошке, на голозе мешочек капюшоном, очки, огонь из печи ярко осветил его за мокрым стеклом. В такую рань Фабиана в Вавилоне редко видят. Старуха вышла к нему, он был один, без козла. «Бабушка, — даже не поздоровался, — в Зеленых Млынах наши этой ночью сбросили десант. По всем селам обыски. Могут приехать и сюда. Скажите Мальве, пусть уходит подальше. И сейчас же, сию минуту. Хоть ко мне, хоть в другое место, только не здесь, только не здесь…» — «Нет ее, Левко, и не будет, ты же знаешь, что она ушла с нашими». — «Дело идет о жизни и смерти, а вы плетете… Что вам — больше сказать нечего?»— «А и впрямь нечего!» Она заперла перед его носом дверь, а ноги подкашиваются, руки не в силах скрутить пучок соломы, едва дотопила печь и стала будить Сташка, чтоб тот проводил ее к тете Рузе «соли попросить», дескать, бабушка сейчас только заметила, что у них кончилась соль. Совсем рассвело, пока собрались; люди уже вышли на поле, шли через плотину по ту сторону пруда. Вниз скатывались пустые телеги, они словно падали с неба и разбивались там, под горой, потому что потом их больше не было слышно. И вдруг тихо подъехала к воротам машина, аа ней другая — грузовики.

Первый раз Рихтер приезжал на легковой, а тут выскочил из кабины грузовика, подал команду, и его люди в черных плащах, размытые изморосью и походившие на слизняков, мигом заполнили двор, окружили хату, хлев, не забыли и про обрыв, как будто главное зло для них таилось там, под обрывом.

Наблюдая за ними из окна Рузиного дома, Мальва едва ли не впервые почувствовала, что она кое-что значит, если против нее одной брошены такие силы. Гестаповцы держались так, как будто ждали вооруженного сопротивления. Даже в нужник на огороде, сложенный из стеблей подсолнуха, они заглядывали с такой опаской, словно там непременно должен был сидеть наш пулеметчик.

Пока шел обыск, Рихтер стоял под вязами, рассматривал перекладину для качелей (самые качели Савка Чибис успел снять и спрятал на чердаке сельсовета, или, как его теперь называли, — управы). Немец не мог понять, как эти люди, которые строят утлые нужники из стеблей подсолнуха, умудрились так высоко взгромоздить толстенный сосновый брус для качелей, брус заметно прогнулся, и Рихтер невольно подумал, что качаться под ним — полное сумасшествие. Нет, не понять ему этого народа, чью психологию он старательно изучал задолго до того, как пришел на эту землю. Гестаповца бесило, что снова нет никакой Мальвы Кожушной. Жандармы вывели из хаты и поставили перед ним старуху и мальчика. Бабка пе стала на этот раз распространяться о фирме «Зингер», она молчала. Рихтер тоже молчал, разглядывая мальчика. Тот стоял перед ним босой и сонный еще, протирал кулачками глаза, а непокорные его вихры торчали в разные стороны. И тут Мальва не то что увидела, скорее почувствовала, как Конрад Рихтер встрепенулся, точно его ударило током, поднял руку и что-то прокричал по немецки жандармам, показав на мальчика. Двое в черных плащах схватили Сташка за руки и повели со двора.