Я потупился.
— Ладно, Сико, ребенок он еще, — вступился за меня Гиорги.
— Ребенок? — строго переспросил председатель.
— Да, чему ты удивляешься? — засмеялся агроном.
— Ребенок, значит?..
— Ну да!..
— Тогда пускай уходит, — он указал мне рукой на дверь, — для детей работы нет. Ты и сам прекрасно знаешь: малыши не работники, нам рабочие руки нужны.
Наступило неловкое молчание. Тогда я встал, раз нечего им больше мне сказать, и собрался уходить, но тут меня опять выручил дядя Гиорги.
— Прости его, Сико, извини уж, ляпнул не подумав.
Председатель задумался.
— Верно это, Рати? Не думаешь, значит, что говоришь? Может, и работу просишь, не подумав?
Я повернулся и пошел.
— Погоди, куда ты? — остановил меня агроном.
— А мне нравится такой, — рассмеялся дядя Сико. — С самолюбием он. И характер, видно, есть. Давайте к делу. — Он взял у агронома авторучку и достал из ящика чистый лист бумаги. Потом спросил: — Даешь слово мужчины проработать все лето?
— Да, проработаю. — Я глянул исподлобья.
— Тогда принимаем тебя на работу! — Дядя Гиорги хлопнул меня по плечу. — Посмотрим, как себя проявишь! — А потом спросил: — Осел у вас есть?
— Чего спрашиваешь, будто не знаешь.
— А двуколка?
— Есть, — гордо ответил я.
— И водовозная бочка?
Я задумался: есть или нет?
— Нет, в этом вам будет отказ!
— Опять его заносит! — с сожалением заметил дядя Сико.
— Про такого сказано: «Горбатого могила исправит». — Дядя Гиорги встал, подпер рукой бока и подошел к окну.
— Бочку мы дадим, — немного помолчав, сказал дядя Сико. — Запряжешь свою Мерцхалу в двуколку, поставишь на нее колхозную бочку и будешь возить питьевую воду в бригаду Арчила. Так мы высвободим одну машину, на которой возят воду, а кроме того, получим еще пару рабочих рук. Не говорю уже о том, что осчастливим ваших соседей — отдохнут их уши от рева вашего осла.
— Чью бригаду буду поить водой? — переспросил я и подошел поближе.
— Бригаду Арчила. А что? — нахмурился председатель.
— Приставь меня к бригаде Лексо. Про какого Арчила речь, не знаю — каждого пятого Арчилом звать. А Лексо — мой сосед: я люблю поспать по утрам, он разбудит, если просплю.
— Ладно, будь по-твоему, — уступил мне агроном.
— Смотри какой предусмотрительный! — Дядя Сико улыбнулся агроному. — И кто это придумал, что он плохо соображает!
— А что мне будет за мой труд? — Я опустился на стул.
— Будет весомый трудодень! — сказал агроном.
— Что это еще за весомый трудодень? — Я действительно удивился.
— А вот что, — деловито начал председатель, — за один день будем начислять трудодень и двадцать пять сотых, за каждые четыре дня — пять трудодней.
— Ух, сколько трудодней упустил! — Я с сожалением хлопнул ладонью о ладонь, вскочил и кинулся к дверям.
Открыл двери, а вдогонку голос председателя:
— Поговори с родными! Если не позволят работать, приходи ко мне!
Я сбежал по лестнице, понесся по проселку и все кричу:
— Ух, сколько трудодней потерял! Надо же, сколько трудодней потерял!
Влетел в наш двор, одним духом одолел лестницу и очутился на веранде.
— Ух, сколько трудодней потерял!
Отец сидел за столом — уже вернулся с фермы — и, как сам выражается, «вкушал» обед.
— Что? Что ты потерял, сынок? — спросил он участливо.
— Трудодни!
Он с сомнением всмотрелся в меня, но я не дал ему ничего сказать — подробно объяснил, что потерял и почему потерял.
Отец внимательно выслушал и заявил:
— Тут я не знаю, как быть, поговори с матерью.
Я рассказал все матери, а она — поговори с дедом.
И дедушке я объяснил все сам, а он дымит трубкой и не торопится с ответом. Наконец молвил:
— Дай бог, сынок, Мерцхале стать ослом, а тебе человеком!
В эту ночь мне до самого утра снилась зеленая ракетка.
