Проснулись поздним утром, судя по солнцу. Проснулись с неохотой, но вспомнили, что за день сегодня, и подобрались. Молча поели и стали собираться в детинец. Долго напяливали на себя стеганые рубахи, кольчуги, наплечья. Аж взопрели. Но лучше сейчас попотеть, чем потом получить удар в незащищенный живот.
– Ну, отец, мы пошли, – сказал Белян.
– Идите, сынки, да постойте за веру отцов наших. Волхвы всю ночь замаливали богов, они нас не оставят.
– Прощай, отец. Мать не оставляй, оборони, если что.
– Обороню, обороню, – хмыкнул Рогдай. —
Я и сам еще не разучился меч в руках держать… Топайте уже. Да не лезьте на рожон. С оглядкой. Ты, Белян, за Сивелом присмотри, чтоб он свой норов особо не проявлял.
* * *
День у братьев в детинце прошел весь в хлопотах и разговорах с товарищами. К кому просто подходили поговорить – все, мол, как договаривались… Кого-то приходилось еще увещевать. К вечеру ноги гудели и ныли, а кошель с серебром почти опустел.
Белян как-то устало заметил:
– Сивка, слышь, а? Владыка-то мотается, видел? Не к добру…
– Да пусть себе бегает. Много не набегает. Время его настало.
– А если послухи обнос сотворили?
– Припозднился ты со своими страхами, Белян. Теперь уж что будет, то будет. Нам не переиначить.
День догорал. Толпы богомольцев спешили в Святую Софию.
– Сивел, созывай наших помалу к воротам, – сказал Белян. – Видать, скоро начнется.
– Ладно, пошел я.
Дружинники собрались поодаль от главных ворот, когда ночь окончательно вступила в свои права. Пламя редких факелов, бряцание оружия, обмен фразами вполголоса. Заговорщики ждали сигнала.
– Вроде бы пора, а? – кряжистый воин в шишаке переминался с ноги на ногу.
– Не спеши пока, – крепкий муж Сыч в куртке с множеством нашитых стальных блях вгляделся в кромешный провал ворот, где стояли стражи.
И – ударил набат. Его ждали, но он все равно застал врасплох. Поднялся гвалт. На стенах кремля зажглись огни.
Крепкий муж Сыч взмахнул мечом:
– Приспело время, братья! За наших старых богов, за пращуров!
Дружинники вытащили мечи и топоры, бросились к воротам. Их встретили копьями.
– Руби крыжаков! – крепкий муж Сыч ринулся в жидкие ряды своих недавних товарищей. – Отворяй ворота, впущай народ! Не робей! С нами могучий Перун!
Звон разящих мечей и смертные стоны сраженных. Хрип, крики, топот. На стенах уже разгорелись поединки.
Со стражей справились как раз вовремя. Сзади набегали верные владыке дружинники, и было их много. Мятежники спешно пробились к воротам, открыли их. С воплями и визгом ворвалась в кремль. Но их встретил отряд латников.
Белян с Сивелом все-таки повернули с кучкой соратников и врубились в ряды христиан, чтобы хоть на какое-то время обеспечить тыл. Удары сыпались со всех сторон, высекая искры. Зарево пожара и множество вспыхнувших факелов превратили ночь в день. Общего строя никто не соблюдал, сеча распалась на отдельные группы.
– Держись, Сивел! – орал Белян, отражая удары и ворочая щитом. – С нами сам Лунь! Я узрел его белую голову!
– Опасись, Белян! Зри зорче!
Недолго с ними был Лунь… Краем глаза поймал Белян, как проворный дружинник проткнул старца копьем. Тот поник, ухватившись за древко. Открытый рот еще что-то сипел, но беззвучно. Зато трубно возликовал проворный дружинник:
– Наша взяла! Сломал я волчьи зубы! Круши волхвов!
Белян рванулся к нему сквозь гущу сражения. Он на инстинкте споро отражал удары и наносил сам, но все внимание сосредоточил на ликующем воине. Свалив очередную жертву, пробился-таки к нему и обрушил меч. Победный трубный клич оборвался. Воин грузно повалился на землю.
