А уже в сумерках на хутор приехала группа немецких мотоциклистов с пулеметами. Они остановились у школы, потом медленно проехали вдоль хат. Толик Листопадов знал, что это значит. Он отозвал Анну Константиновну в сторонку.
- Надо всем удирать. Завтра приедет команда грабить и жечь хутор. Людей увезут или постреляют.
- Куда же нам? - растерялась она.
- Только в Остров.
- Почему?
- Он за лесом, там народу немного, и немцы не будут с ним возиться.
Анна Константиновна побежала по хатам предупредить людей. И надо было выпросить лошадь. Под утро, бросив все, детдом перебрался на хутор Остров...
"6 сентября 1943 года.
Вчера был в городе. Ходили за консервами. Принесли втроем 45 банок консервов. Кучами собираться опасно. Фрицы только заметят с самолетов кучу, то строчат из пулемета или бросают бомбу. Шли второй раз с консервами, и меня ранило в коленку. Ранило легко, но вторые консервы пришлось выбросить и идти в хутор.
В город заходит то немецкая разведка, то наша. Заезжал отряд факельщиков и начал поджигать дома, но подоспела наша разведка и прогнала их.
Детдом переехал в хутор Остров. В Пашковом оставаться было опасно, могли заскочить немцы и всех перебить. По полям горят скирды хлеба, которые подожгли немцы. Дым носится по небу. Все идет так, как я смотрел раньше в кино и читал в книгах.
Перед заходом солнца немцы подожгли школы, клубы и все большие дома в Бахмаче. К небу поднимаются огромные столбы дыма. Все это сегодня рассказала дивчина, удравшая оттуда. Она рассказала, что немцы ездят по селам, ловят молодых хлопцев и девчат, сажают в машины и увозят".
На хуторе Остров школы не было. Хотели занять большой колхозный сарай, но он оказался запертым. Расположились на соломе, у куч преющего навоза. Дети плотно легли рядочком, плакали, стонали и кашляли - их продуло во время ночного переезда.
Валентина Тихоновна крепилась изо всех сил. Она смотрела на старшую подругу и поражалась ее мужеству - на глазах Анны Константиновны не было слез. А хутор как будто вымер. Но вот подошел какой-то старик с ключами, отпер замок на воротах сарая, и женщины перетащили туда детей.
- Я тут за сторожа, - сказал дед и ушел.
Валентина Тихоновна отправилась на огороды за картошкой, старшие ребята начали собирать дрова для костра. Наступил день. Все ближе были орудийные залпы, гудели и звенели в небе самолеты, хорошо стали слышны пулеметные очереди.
Вечером старшие ребята бегали на опушку леса, смотрели, но ничего толком не могли понять. Сказали, что над Бахмачом много дыма и огня. Поля тоже в дыму - везде горит заскирдованный хлеб.
Ночлег получился плохим. Женщины натаскали в сарай соломы, но это не могло защитить от холода. Дети плакали, у многих поднялась температура. Особенно плохо было Сталине Прусаковой. Валентина Тихоновна сняла с себя кофту и платок, закутала дочь, но девочка дрожала от озноба. Милечка и Федя Пористый тоже горели в жару. Анна Константиновна пекла в углях картошку, заворачивала в тряпки и прикладывала к шейкам больных детишек.
А воздух всю ночь гудел и лопался над головой. Рано утром начало рваться рядом, на ближних полях. Анна Константиновна испугалась за старших ребят, которые убежали за помидорами. Но вот они вернулись, вывалили у кострища кучу помидоров и снова скрылись в сосняке. Толик крикнул, что кругом ни души и они пойдут в Пашков за посудой и дежой, в которой оставалась мука. Надо бы не пускать их, вернуть...
Анна Константиновна пекла картошку, прислушиваясь к стрельбе, которая стала удаляться, стихать. Вдруг она вздрогнула - со стороны леса донесся стрекот мотоциклов. Немцы!.. Выбежала с дочкой на руках Валентина Тихоновна. Трое в зеленых мундирах остановились неподалеку и пошли прямо к сараю. Анна Константиновна окаменела. Дети в ужасе закричали. Немцы разговаривали громко, отрывисто, и Анна Константиновна увидела, как побледнела Валентина Тихоновна.
- Wieviele sind es? [Сколько их тут?]
- An die vierzig [человек сорок].
- Da braucht man wohl zwei Wagen? [Две машины довольно?]
- Einer genugt, die kriegen wir schon rein [Одной хватит, впихнем].
