Вернулись в квартиру. Логов занял ставшее уже для него привычным место в кресле у окна. Вик нервно ходил взад-вперед по комнате, время от времени, бросая на Логова недобрые взгляды.
— Ну, рассказывай, — сказал он, наконец, немного успокоившись.
В принципе, у Логова не было ни малейшего основания держать в секрете ставшие ему известными подробности. Никаких бумаг с требованием соблюдать тайну или не распространять полученную незаконным путем закрытую информацию он не подписывал. Что-то подсказывало ему, что и Марта не подписывала. Так что, если он сейчас все честно расскажет Вику, это никак не повредит Марте, что, конечно, тоже было важно. Оставалось ответить лишь на один вопрос, который действительно был чрезвычайно важным: поможет ли его рассказ Вику или окончательно лишит надежд на выздоровление?
— Я жду, — сказал Вик, задыхаясь от ненависти.
— Не знаю, будет ли тебе полезно узнать правду?
— Обо мне не беспокойся, подумай о себе.
— Мне сказали, что ты поправишься, если прекратишь заниматься литературой — сказал Логов.
Логов ожидал, что Вик болезненно воспримет весть о том, что ему вредно заниматься писательским ремеслом. Так и получилось. Вик расплакался. Никогда прежде Логов не встречал человека, который бы так переживал из-за такой ерунды.
— Что же мне делать? — спросил он беспомощно.
— Будешь жить, это уже не мало!
— Зачем мне такая жизнь?
— На этот вопрос ты должен ответить сам, — пошутил Логов. — Станешь нормальным человеком. Насколько мне известно, нормальным людям искать смысл жизни пока не запрещено. Уверен, что ты в этом деле преуспеешь! Ты же талантливый человек!
— Но я живу, пока сочиняю свои тексты.
— Да ладно тебе. Будешь писать сценарии для телешоу. Тоже, знаешь, работа не из легких.
— Не хочу.
— Тебе не угодишь.
— Видимо теперь тебе придется приезжать ко мне каждый день. Без тебя мне не справиться. Придумаем, чем заняться. Будем в шашки играть.
— Я тебя обыграю.
— Это мы еще посмотрим, кто кого.
Некоторое время они сидели молча.
— Спасибо тебе, Логов!
— Однажды я на тебя обиделся, и обида моя была так сильна, что я решил никогда не просить у тебя помощи, как бы плохо мне ни было. Потом, в следующий раз я окончательно озверел и понял, что моя обида настолько сильна, что я ни за что не приду к тебе на помощь, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Но вот я сижу рядом с тобой и счастлив, потому что все эти обиды — чушь собачья, а настоящая дружба — есть самое главное в жизни человека.
— Неужели я был способен вызывать такие глубокие чувства?
— Мне и сейчас хочется выбить дубиной дурь из твоей головы! Людей, ради которых я способен совершить такой безумный поступок, очень мало.
— Что ты понимаешь в головах, наполненных дурью!
— Да уж побольше тебя! — грубо отрезал Логов.
Утром Логов быстро выполнил все положенные по плану подготовки к полету процедуры, проглотил фиолетовые и синие таблетки, выпил три сорта микстур, проделал ряд оздоровительных физкультурных упражнений, после чего доложил об успешном завершении утреннего комплекса подготовки дежурному группы медицинского контроля. Тот подтвердил, что процедуры проведены без нарушений, все в порядке, информация с медблока получена.
Теперь можно было отправляться к Вику. Логов собрал в сумку приготовленные вечером продукты и стал гадать, о чем сегодня захочет говорить его друг. Он должен был каждый день придумывать новую увлекательную тему для разговора, чтобы его Вик, хотя бы на время, забыл, что он писатель. Пока это ему удавалось. На всякий случай, если ничто другое не сработает, Логов придумал совершенно беспроигрышное развлечение — они могли бы заняться филателией, собирательством марок. В кармане пиджака у Логова лежал конверт с довольно красивыми, по его представлениям, экземплярами старинных раритетов. Он знал один клуб любителей, где их было полно.
Но на этот раз они договорились, что отправятся на городской пруд кормить уток. Логов проверил, не забыл ли он пакет с отваренной перловой крупой, комбикормом и зернами консервированной кукурузы.
И в этот момент в дверь позвонили.
Логов посмотрел в дверной глазок. На площадке перед дверью стоял забавный старикан. Седой, лысоватый, с живым, но неприятным прищуром.
