У меня, как и у встречавших грузинских руководителей, были опасения, что Насер останется недоволен размещением, скромностью обстановки. Видимо, что-то в этом духе ему начали говорить заранее приехавшие египетские «квартирмейстеры». Однако он их тут же оборвал, и, как сказал нам выделенный с нашей стороны переводчик Э. Султанов, которого очень ценил Насер, суть ответа заключалась в том (если его суммировать), что, мол, «перестаньте разговаривать, здесь мне нравится, и потом не забывайте, что мы гости, а я приехал сюда, чтобы вылечиться». Этот ответ снял напряженность, конечно, и с нас и с египтян, которые постарались передать нам суть этого разговора. Все недостатки компенсировал оставшийся со времен Сталина небольшой мраморный бассейн, в который поступала естественная радоновая вода.
Насеру очень понравилась бальнеотерапия, которую он переносил прекрасно. Держался он со всеми просто и очень доступно. Любил вместе с нами прогуливаться в прилегающем парке. К нашему удивлению, состояние его быстро улучшалось: исчезли боли, стала проходить связанная с этим бессонница. Постепенно начали исчезать трофические расстройства и признаки гангрены пальцев ног. Мы не ожидали таких блестящих результатов, тем более что я не очень верил в бальнеотерапию. Удивлен был и Насер тем, что мы так быстро смогли вывести его из, казалось бы, безнадежного состояния. Доктор И. Тюльпин, которого мы выделили ему еще в Москве, стал его доверенным лицом. Удивительна психология тяжелобольного, которую я наблюдал за свою долгую врачебную жизнь. Врачи, да и другой медицинский персонал, становятся ему самыми близкими людьми, если им удается помочь больному.
Сам Насер, да и его окружение, держались скромно, и требования их были минимальными. Грузинские товарищи, в силу характерного им гостеприимства, делали все, чтобы египтяне были довольны. Помню обед на воздухе, который они устроили в первый день для всех сопровождающих президента лиц. Прекрасная погода, чудесное грузинское вино, которое лилось рекой, грузинские деликатесы и концерт «народных талантов», которые, как мне потом сказали, были известными артистами. Они настолько покорили египтян, что те, не скрывая своего восторга, рассказали об этом приеме Насеру.
Кроме лечебных ванн и прогулок, Насер никуда не выходил из отведенного ему небольшого отсека. Наконец курс терапии был закончен, и в хорошем, бодром настроении Насер собирался домой. Перед отъездом, давая рекомендации, мы долго сидели у него в комнате. Я понимал, что улучшение состояния связано с тем, что, как это и бывает при использовании радоновых ванн, произошло раскрытие и развитие так называемых коллатеральных сосудов, обеспечивающих достаточное кровообращение в ногах. Но атеросклеротический процесс в то время остановить было невозможно, тем более у человека с признаками диабета. Это сегодня в нашем кардиологическом центре мы добиваемся стабилизации атеросклеротического процесса. Мы понимали, что атеросклероз будет развиваться, и трудно сказать, какие сосуды он в дальнейшем захватит, может быть, это будут сосуды сердца, а может быть, и мозга. Нужна диета, нужен режим, надо снять перегрузки, психоэмоциональный стресс. Выслушав нас, Насер, улыбнувшись, сказал: «Но ведь выполняя все эти рекомендации, трудно оставаться президентом Египта. А я, честно говоря, хочу им еще быть. Не могу я просто бросить свой народ в тяжелой ситуации».
Мы договорились, что через 3–4 месяца, якобы для отдыха, мы посетим Египет и оценим отдаленные последствия лечения, состояние его здоровья и дадим новые рекомендации для дальнейшего лечения. Мы предложили, чтобы, наряду с египетскими коллегами, за состоянием его здоровья в Каире следил советский врач, например, тот же И. Тюльпин, который импонировал президенту и был достаточно настойчив при реализации наших рекомендаций. Насер сказал, что он бы с удовольствием принял предложение, но боится, что это могут понять, как его недоверие к египетским врачам. А это не так. Он очень уважает своих лечащих врачей. «Народ меня не поймет», — заключил Насер. Мы вынуждены были согласиться с ним.
