Здесь начинается Африка - страница 27
Маркс остается в Алжире на два месяца, перебравшись в восточный район города — Верхний Мустафа, в пансионат «Виктория». «Установилась хорошая погода; живу в очень комфортабельной вилле за фортификациями Алжира, на холмах», — пишет он Женни Лонге 23 февраля 1882 года. Энгельсу в письме от 1 марта он сообщает: «Расположение здесь великолепное: перед моей комнатой — бухта Средиземного моря, алжирская гавань, виллы, амфитеатром поднимающиеся по холмам (у подножия холмов — лощины, выше — другие холмы); вдали — горы; отчетливо видны, между прочим, снежные вершины за Матифу — в горах Кабилии — самые высокие вершины Джурджура… Нет ничего более волшебного, чем эта панорама, воздух, растительность в 8 часов утра — удивительная смесь Европы и Африки. Каждое утро, приблизительно с 10 или с 9 до 11, я прогуливаюсь по лощинам и холмам, расположенным выше того, на котором я живу… началась (и продлится теперь, начиная с 27 февраля, пожалуй, дней 9) так называемая tempête, то есть буйный ветер без грома и молний, опасная и предательская погода, которой очень боятся даже местные уроженцы».
Все чаще и чаще в переписке Маркса звучат жалобы на погоду. «…Для меня, — пишет он Энгельсу 3 марта, — как и для всех сожителей, общий домашний арест на весь день; с раннего утра ливень с небес лондонского цвета — серее серого; но на этот раз впервые порывы ветра временами сопровождаются громом и молнией; в 4 часа дня опять лазурно-голубое небо, позднее — чудесный лунный вечер. Целый день непрестанные изменения температуры, то она падает, то подымается». Или: «Со вторника (21 марта) с обязательными перерывами днем и ночью — снова сильная буря, гром и изредка молния, ливень по вечерам, особенно ночью, а сегодня и утром. При приближении бури во вторник днем, возвещенной сильно потемневшим, грозным небом мрачно-черного цвета, меня прежде всего поразило, что в этой буре играет роль подлинно африканский сирокко» (письмо Энгельсу от 23 марта).
К тому же Маркс в своем одиночестве не переставал скучать по близким людям. Даже после самых увлекательных дальних прогулок он писал Женни Лонге: «Для меня не было бы ничего более волшебного, чем город Алжир летом и весной, особенно же его окрестности, и я чувствовал бы себя, как в «Тысяче и одной ночи», если бы был здоров и если бы все, кто мне дорог (в особенности внуки), были со мной». Поэтому пребывание в Алжире Маркс все время сравнивает с посещением Вентнора на острове Уайт — на юге Англии, где он только что (с 29 декабря 1881 по 16 января 1882 года) был вместе со своей младшей дочерью Элеонорой.
28 —31 марта он пишет Энгельсу: «Неприятный упорный дождь, не менее неприятное завывание налетающего порывами ветра, холод и сырость». Во время редких прояснений Маркс продолжал любоваться красотами города: «Интересна игра красок на волнах в красивой бухте, образующей почти правильный отрезок эллипса: белоснежный прибой, окаймленный морской водой, превратившейся из голубой в зеленую». 4 апреля он снова писал своему другу: «Вчера вечером чудесная картина — освещенная луной бухта. Я все еще не могу налюбоваться видом моря с моей галереи».
Однако ни мучительное нездоровье, ни капризы переменчивого климата, ни прогулки, ни красоты приморской природы не могли отвлечь Маркса от постоянных раздумий о судьбах народов, испытывающих чудовищный гнет колониальной эксплуатации. В Алжире Маркс часто встречается с другом Лонге Ферме, высланным из Франции Наполеоном III. Постепенно поднявшись здесь от положения ссыльного до звания судьи по апелляционным делам, Ферме охотно рассказывал Марксу о системе колониального угнетения арабов. Как бы в подтверждение этих рассказов Маркс мог многое наблюдать и сам в своей повседневной жизни. В письме от 18 апреля он с возмущением рассказывает Энгельсу о гильотинировании араба. Печальным выводом от пребывания в Алжире звучат его слова: «Я… устал от всего этого, по правде сказать, «устал от Африки» и решил повернуть спину Алжиру, как только д-р Стефан не будет больше «нуждаться во мне». Едва закончив лечение, Карл Маркс 2 мая покидает Алжир на том же самом пароходе «Саид», на котором приехал сюда, и с тем же капитаном…
