До наших дней облик старого города сохранился практически в прежнем виде, если не считать разрушений, произведенных пожарами и обстрелами французских колониальных войск. Французы подсчитали, что к моменту взятия ими Аль-Джазаира там было около 15 тысяч домов. Сейчас их здесь, конечно, много меньше. В Касбе нет и никогда не было площадей, нет зелени, разве что на окнах, а жилища не только лепятся друг к другу вплотную, но и затейливыми сводами перебрасываются над узенькими переулками, закрывая небо. Дело в том, что верхние этажи выступают над улицами, будучи укреплены и на деревянных консолях, торчащих из стен, и на бревенчатых уступчатых перекрытиях, а иногда и на хорошо очерченных сводах. Ширина почти всех переулков Касбы не превышает полутора-двух метров, что делает их похожими на подземные переходы или узкие ущелья, кое-где и рук нельзя развести в стороны. Единственный вид «транспорта», на котором можно перевезти поклажу и который в Касбе по-прежнему не имеет конкуренции, — это ослики. Но вот один из них, демонстрируя свое легендарное упрямство, остановился посреди улицы, и уже не остается места для прохожих — все весело и терпеливо ждут, когда он отдохнет. Дома громоздятся по естественным склонам холма, поэтому большинство улиц, тянущихся от моря, представляют собою лестницы. Выше, выше, всего более четырехсот ступенек. Прямых улиц нет вовсе, все они под углом переходят одна в другую, извиваются, образуют зигзаги, заводят в тупики. Когда же ступенек нет, то вверх подниматься нелегко, ноги скользят по гладким, обточенным камням. На первый взгляд в переулках очень мрачно, да и откуда здесь быть свету? Но странное дело: турист-фотограф берет большую выдержку, приоткрывает диафрагму и… передерживает пленку. Видимо, плоские белые стены, почти без окон, и создают своеобразный оптический эффект.
Нет, несправедливо мнение, что Касба однообразна. Скорее она неуловима и как бы играет с тобою в прятки. За каждым ее поворотом вновь и вновь — те же дома. Лабиринт… Но приглядитесь. Вот на самом верху стены застыли странной формы выступы, подпертые снизу консолями, вот барельеф или рисунок с рукой Фатимы, призванной уберечь живущих в доме от козней дьявола, — знак этот настолько распространен в Алжире, что даже входит в государственный герб республики. А вот тяжелая подкова прикреплена над низкой дверью, обитой деревянными гвоздями с широкими шляпками. Мы бы подумали: на счастье, но старики вспоминают, что подкова иллюстрирует арабское изречение: «Если под этой крышей ты скажешь что-нибудь необдуманное, то твой мул ударом ноги раздробит тебе челюсть». Многие двери окрашены в зеленый или голубой цвет, покрыты резьбой. Одна за другой перед нами возникают живописные плоскости, покрытые фаянсом, — в углублениях льется вода. Так выглядят фонтаны Н’Фисса и Сиди М’Хамед Шериф. На них помимо ярких росписей персидского фаянса — благословения Аллаха. Впрочем, фонтанами в нашем понимании их назвать трудно. Во многих домах Касбы нет воды. Поэтому в этих оригинальных бассейнах берут воду для хозяйства. Где-то совсем недавно я видела фонтан такой же необычной формы, с такой же плоской задней стенкой… Вспомнила! Это наш знаменитый Бахчисарайский фонтан. Только здесь нет каскада для «слез», — а вода идет живо, весело, словно радуясь красочным узорам вокруг.
Чье имя носит фонтан Н’Фисса? О, это очень трогательная легенда. А может быть, и не легенда. Ведь в Касбе почти каждое место связано с историческим фактом, преданием, литературным сюжетом. В одной из глухих стен Касбы есть проем, в нем мраморный порог и три ступеньки, которые выводят на крошечное кладбище. Это так называемое кладбище Принцесс… Были у алжирского дея Хасана две дочери — Н’Фисса и Фатима, и, оберегая их от посторонних взглядов, дей держал дочерей в полном заточении. Даже в гости девушек возили в закрытой карете в сопровождении янычар. В доме бея (сейчас там музей народного искусства) окна очень маленькие, но в них девушки однажды увидели белокурого юношу, проходившего мимо. Юноша не сказал ни слова, но потом пришел еще один раз и еще… С тех пор сестры ждали его каждый день и каждый час. Но он больше не появился. И тогда они покончили с собой. Сначала Н’Фисса, за ней — Фатима. Вот и лежат тут под скромными надгробиями дочери дея, изящное фиговое дерево склоняется над ними, стены вокруг покрыты яркими цветами бугенвилей. Рядом кубба Сиди Ахмед Бен-Али, в нише которой арабские женщины молят Аллаха даровать им детей.
