— Не хотите ли получить обратно свое оружие, сударь? «Отвага и гордость», не так ли?
— Дай сюда! — немедленно отозвался Мордашка, властно протягивая руку. Послышался звук вынимаемого из ножен меча, и все такой же неузнаваемый голос Перегрина:
— Попробуйте взять, сударь. А то что-то не вижу я в вас ни гордости, ни отваги.
Обнажая меч, я успел подумать, что кое-чему малыш все же у меня научился, и, судя по всему, он стоящий парень, жаль, узнал я об этом поздновато. Всадники надвинулись, плотнее смыкая кольцо.
— А ну, кто вечной жизни захотел? — весело заорал я.
Я был готов к тому, что бой кончится для меня очень быстро. Но он все длился и длился. Каждое из копий, направленных на нас, казалось мне неким существом, хищным, сильным, но не слишком проворным. И я с ледяным наслаждением окорачивал снующие в потемках длинные жала, бормоча: «Один есть! И еще один! И еще!» Меч вращался в руке, послушный, как никогда.
Перегрин же творил что-то уж вовсе невероятное. Я чувствовал его движения, уверенные и сильные, слышал звон стали и глухие удары о щит. Кто-то из нападавших взвыл, потом с визгом повалилась чья-то лошадь. «Не нр-равится?» — послышался ликующий хриплый вопль, и у меня мелькнула мысль, что человек, лихо дерущийся рядом со мной — кто угодно, только не Перегрин.
И вдруг из редеющего кольца копий навстречу мне вырвалось одно, и я понял, что мощный удар, который сейчас последует, я не смогу ни отразить, ни ослабить. Оставалось только увернуться, но позади был Перегрин, его спина, не защищенная даже кольчугой. «Все», — подумал я и малодушно зажмурился, ожидая боли.
Целая вечность прошла, и, не дождавшись, я открыл глаза. Не было ни копья, ни воина, его метнувшего, ни лошади. На их месте быстро и беззвучно закручивалась какая-то темная воронка, и силуэты всадников вокруг зыбко дрожали и вытягивались, точно отражения в воде.
— Назад, все! — дико закричал Алек, заржали и заметались лошади, и мне показалось, что я снова теряю зрение — все вокруг подернулось сумрачной рябью, задрожало и исчезло. Погасли тусклые сумерки, оборвались звуки, и в оглушающей тишине земля медленно ушла из-под ног. Я намертво вцепился в рукоятку меча, сразу потеряв представление о том, где верх, где низ. Меня мягко перевернуло несколько раз, потом я снова очутился на ногах, и все возвратилось: дождь, ветер, темная стена деревьев слева, мое собственное тяжелое дыхание и бешеные удары сердца.
— Мордашка! — позвал я, настороженно поводя мечом.
Вокруг было пусто.
— Все, — выдохнул Перегрин, бросая щит. — Все.
— Неужто удрали?
— Нет. Не удрали. Не успели.
Он снова был прежним, и голос у него был прежним, но назвать его Перегрином или малышом я не решился.
— Ты не ранен, друг? — спросил я.
— Нет, — он тихо опустился на траву. — Я только устал. Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас ни о чем, я потом все расскажу, после…
— А еще врал, что мечом не владеет, — проворчал я.
— Я не врал, — ответил Перегрин и повалился набок.
Схватив его за плечи, я увидел широкие темные пятна у него на рукавах и на груди, и его запрокинутое лицо, залитое кровью.
— Черт, ты все-таки ранен!
— Нет-нет… — прошелестел он, не открывая глаз. — Это чужая кровь. Я тут, кажется, убил кого-то… Я устал…
Я сел, устроив его голову у себя на коленях. Перегрин надолго замолчал. Несколько раз я склонялся к нему, чтобы убедиться, дышит ли он. И вдруг он заговорил, едва слышно, медленно, как умирающий.
— Замок дорожит вами. Он будет помогать вам всегда, где бы вы ни были… Всеми способами… Я не обманывал, я действительно не умею обращаться с оружием. Но я оказался рядом, когда вам угрожала опасность, и замок… заставил меня… защищать вас.
— Право, не стоило, — сказал я. — Я бы отлично справился в одиночку. Это была лучшая драка в моей жизни, клянусь.
— И вы никогда еще не чувствовали такой отваги и силы, — подхватил Перегрин и слабо улыбнулся. — Сила замка текла сквозь нас обоих. Вы приняли ее, почти не заметив, как свою собственную. Но для меня она оказалась слишком огромна… Был момент, когда я понял, что не выдержу больше. И тут все кончилось. Он пощадил меня.
