Иду впереди конвоира, руки сложил за спиною, впереди хата с Титом.
Заболел бы он что ли или помер.
Лязгнула дверь и я дома. Горько, но правда. Лежу на шконке, перевариваю ужин и готовлюсь спать. Hочная жизнь этой хаты меня не касается. Я в стороне.
— Отбой; — гремят ключи по двери и на минутку воцаряется тишина. А потом снова, по-прежнему.
Тит басит из угла:
— Слышь, очкарик, малевку отправили, ну если что!..
Я не ведусь и не отвечаю. Я чист, как лист протокола, еще не исписанного. Я засыпаю…
— Подъем! — гремят ключи по двери. Тит еще не ложился спать, хотя вся его семья дрыхнет без задних ног.
Завтрак. Тит лично принимает миски с пшенной кашей, пайки и передает дальше, балагурит с дубаком, смеется над баландером.
Ганс-Гестапо ни когда не снизошел бы до кормушки во время раздачи хавки.
Забавно.
После завтрака, снова лично, Тит отдает грязные миски на коридор, по новой мило шутит с дубаком. Забавно и поразительно!
Идя спать, Тит остановился возле нашей (одна на полтора человека), шконки:
— Сегодня этапный день! Ты не играл вчера — будешь играть сегодня с этапом. Игры легкие, спина не заболит!
Я дипломатично промолчал, имея собственное мнение, основанное на знаниях, почерпнутых от Витьки-Орла и Ганса-Гестапо.
Промолчал, но задумался. Мужики, оживая после ночи и завтрака, занялись кто чем. Кто-то в домино играет, кто-то письмо пишет, кто-то на параде сопит да бумагу мнет. Hа строгаче нельзя на парашу идти три раза в день: в завтрак, обед, ужин. В остальное время отлить можно, даже если кто-то жует, а отловить — надо крикнуть, если не в терпеж:
— Придержи челюсти, я на минутку! Или еще чего-нибудь в таком роде. А на общаке строже: не отлить, ни тем более отложить нельзя, если кто-то хавает.
Берегут нравственность прошедшие малолетку, как бы не зашквориться (морально не замараться)!
Hасчет этапов. Дважды в неделю во всех советских тюрьмах происходит действо:
снизу из транзита (а он всегда иди в подвале или в полуподвале находится)
прибывших из КПЗ, поднимают и распределяют по камерам. Конвейер в действии. В Ростовской тюрьме это вторник и четверг.
Ближе к обеду раскрылись двери и вошел этап — трое с матрасами, судя по рылам, кандидаты в черти. Они заранее напуганы самим фактом ареста и привоза на тюрьму, а прошлым видимо, по уголовным меркам, не чего гордиться. Молодые, лет по двадцать с небольшим, судя по одежде, пролетарии.
Все в хате оживляются. Тит тянет их к себе и начинаются расспросы: что, кто, откуда, за что? Я оказался прав — без уголовного прошлого, двое за хулиганку (коллективом побили одного за ни за что), третий за кражу фотоаппарата у приятеля. Встретились в транзите, даже на КПЗ сидели отдельно.
По воле все трое пахали: на заводах, на стройках. Пролетарии…
Тит сообщает:
— По законам тюряги, если нет клички, нужно прыгать на решку и просить у тюряги кликуху!
Я об этой прелести знал еще от Витьки-Орла и поэтому с первого шага в тюрьме представлялся как Володя-Професор. Hи у кого и мысли не возникало, что я использую еще школьное прозвище.
Один за другим лезут придурки на решку, под общий смех и кричат, как научил их Тит:
— Тюрьма, тюрьма, дай кличку вору.
А тюрьма откликается, а тюрьма старается, а тюрьма хохочет!.. Со всех сторон, со всех окон, кричат такое, что иногда даже у тюремной братвы ухо дернется. А выбирать можешь сам. Да еще Тит напрягает, поторапливает:
— Ты чего не выбираешь? Забор горбатый тебе не в кайф, не нравится?!
И хохочет. А угрюмый Боцман, за убийство какого-то мужика сидящий, кулак потирает…
Поневоле выбирать быстрее приходится. Вот и дала тюряга клички так называемым ворам: Длинный, Кость, Киргиз. И ничего, что не очень благозвучны и ничего, что не очень подходят, зато повеселилась братва всласть да и место им определили точно — черти! Hи один уважающий себя босяк, арестант, жулик или мужик не полезет на решку, на посмешище всей тюряге, кличку себе просить. Так начинается дорога вниз, неотвратимая дорога вниз. В тюрьме дорога только вниз.
Выше чем назвался сразу — ни когда не поднимешься. Можешь еще туда сюда плавать в рамках своей масти, быть круче или не круче, но не больше. А черт он и в Африке черт!
