— Итак, — сказал он и заметил, что ее лицо стало не таким напряженным, — мы летим на „Зеленодол“, как предсказано Первым Капитаном. — Он встал. — Свидетель найдет Завтрашнюю Запись крайне интересной.
Он взял Трезубец и ушел, оставив на столе допитую до половины чашку чая и почти всю кашу.
— И куда теперь? — вскричала Корбиньи достаточно громко, чтобы он услышал — но он не счел нужным услышать.
— Возможно, медитировать, — сказал Свидетель, также вставая и направляясь к двери. — Вождь Анджелалти должен строить планы — ведь теперь он уверен в расположении Карателя.
— А ты? — рявкнула она на него. — Куда ты торопишься, что даже не доел свою порцию?
— Я — Свидетель Телио, — ответил он и вышел. Плошка остывшей каши ударила в стену там, где только что была его голова.
Каюта, которую он выбрал для себя, слабо пахла цветами, а койка, которую он смял, когда-то была любовно заправлена. В шкафчике, послушно открывшемся перед Номером Пятнадцатым, оказался спартанский гардероб из брюк и рубашек — безукоризненно чистых, частично — аккуратно заштопанных и размером подходивших той Корбиньи, которой больше не было. Лал смотрел на них с пересохшим ртом и остановившимся сердцем, окаменев на насколько секунд, а потом закрыл дверцу и отвернулся, чтобы сесть на кровать.
Он положил Трезубец себе на колени и наклонил голову, рассматривая спирали и соединения древней, чужой схемы. Рассеянно похлопав себя по карманам, он вытащил сосуд с Камнем Страха, отложил в сторону, снова пошарил в кармане, а потом отвлекся от Трезубца, чтобы закрепить в глазнице лупу.
Это действительно когда-то было схемой — а теперь стало расплавленными кусочками проводов, сломанными транзисторами и останками конденсаторов. Однако, присмотревшись, он понял, что не все уничтожено. Кое-где целые системы остались цельными, связанными. И неизвестно было, составляют эти орешки, раковины и драгоценные камни часть некой системы или систем, независимы они или связаны с элементами системы почти узнаваемой.
Он сосредоточился на одной с виду уцелевшей системе проводов, проследив за их путем по развалинам, отметив место их контакта с конденсатором, место их пересечения с еще одной системой проводов, место, где они плотно обвивались вокруг ограненного драгоценного камня, место…
Лал выпрямился и освободил глаз от лупы.
— Как давно был поврежден Каратель? — спросил он, не трудясь поворачиваться, зная, что его спутник стоит рядом и внимательно за всем наблюдает.
— Существует несколько Воспоминаний, которые показывают, что Каратель действительно… перенапряг свои способности управлять событием, Анджелалти. Одно из них относится ко времени вождя Рала Эана Те, который сверг корабли врага Биндальчи…
— С небес на землю, — докончил Лал и повернулся к Свидетелю, сидевшему в дверном проеме. — Это был самый недавний случай?
Свидетель моргнул.
— Самая последняя Память о том, как Каратель перенапряг свои силы, относится к Войне против Синдиката, когда Избранный Искатель Вин Эан Ли призвала силы, скрытые в глубинах ее души, объединила их с силами Карателя ради удара по прислужникам мерзости и их нечестивой дамбе, которая была проклятием планеты и источником невзгод для Биндальчи, населяющих эту планету.
Лал подождал, но, не услышав продолжения рассказа, спросил:
— И ей удалось это сделать — Искателю Вин Эан Ли?
— Увы, — ответил Свидетель, — но этого ей сделать не удалось, что и стало причиной, по которой Биндальчи скованы и привязаны к своим планетам. Однако это была славная битва, Анджелалти, полная праведной ярости и достойная любого великого Вождя прошлого. Многие служители Синдиката обезумели и бросились в пучину, прежде чем событие раскинуло сеть и Каратель был пленен.
— Как? — спросил Лал. И когда Свидетель ответил ему только взглядом своих сонных, невыразительных глаз, добавил: — Как был пленен Каратель?
— Предательски, как учат Телио. Событию доверять нельзя, Анджелалти, помни об этом.
— Обязательно запомню, — отозвался Лал. — Но каким было физическое выражение пленения Карателя? Неужели не было Свидетеля…
