Пожалуй, тот, кто не жил в ту эпоху, не сумеет в полной мере оценить мужество летчика, его независимый нрав и… хороший вкус.
И сразу — второй фрагмент. В тот день он поднял опытный корабль. Отлетал благополучно. Заполнил положенную документацию и рано освободился. Дело сделано, настроение отменное, жизнь улыбается.
Мы шагаем по Сретенке, держим курс на магазин «Дары природы», задача — разжиться какой-нибудь экзотической закуской. Ведь нынче праздник — новый корабль залетал! Неожиданно мой друг выполняет резкий разворот на девяносто градусов вправо и устремляется под вывеску «МЕХА». Не очень понимая, что происходит, следую за ведущим (ведомый — щит героя! Это с войны и навсегда). В прохладном, почти пустом торговом зале мой приятель изыскано вежливо обращается к хорошенькой продавщице: «Не сочтите за труд показать нам чернобурку, желательно крупную».
Девушка выкладывает на прилавок дорогую с серебристым отливом рухлядь, приподнимает каждую шкуру, деликатно встряхивает, поворачивает к свету. Ну, а друг? Он дует в мех, и так, и этак разглядывает товар и успевает очаровывать продавщицу. Внезапно он вскидывает ногу на прилавок и обматывает чернобурой лисицей голень. При этом с самым независимым видом объясняет: «Хочу заказать чернобурковые унты, пусть Женька лопнет от зависти. Пару этой лисичке найдем?» Пары не находится. Мы церемонно прощаемся и выходим на улицу. «До следующего раза, — говорит мой друг. — У нас есть еще время. Благо, лето завтра не кончается».
Кажется, тот розыгрыш закончился очередным легким флиртом, но для меня важнее другое: «Жить надо легко, весело надо жить!»
Он умер в дороге. Вылез из своей машины, сказал сопровождавшей его курортной «жертве»: «Хорошо бы сейчас чайку глотнуть». Опрокинул термосную крышку тепловатого, с металлическим привкусом чая, погладил себя по груди: «Ах, хорошо!» И упал замертво.
Годы уходят, а я почему-то все чаще его вспоминаю: жить надо легко, жить надо весело — это очень правильно. Очень! А еще я бы добавил: и праздники устраивать надо самому себе, не ленясь, и никогда не откладывая на завтра.
Вспоминать полеты мне самое-самое то, что надо, а вот другим, думаю, это сможет быть не очень интересно — работа и работа, со временем должна становиться привычной, обыденной и рутинной. Заметили, репортеры, пишущие об авиации, в первую очередь клюют на всякого рода чрезвычайные происшествия, стрессовые ситуации, хоть чуть-чуть пахнущие поводом для сенсации. Признаюсь, я не люблю уцененных сенсаций и вполне согласен с Марком Твеном. Он считал, если собака укусила даже самого президента, это, конечно, событие, но далеко не сенсация, вот если президент кусает собаку, тут ничего не скажешь, — сенсация первый класс!
Даже если вспомнить не одну тысячу выполненных полетов, я не смогу похвастать какими-то сенсационными событиями, настигшими меня в воздухе. Кстати, это скорее большой плюс в судьбе пилота, ведь в нашем деле самое главное — безопасность. Впрочем, кое-какие нештатные, выражаясь языком космонавтов, ситуации пережить досталось. И это тоже опыт — иногда положительный, а другой раз отрицательный.
Взлетаю на реактивном истребителе. Машина еще очень молодая, как и вся реактивная авиация той поры. Мы только-только привыкаем к новой технике, много еще толком не знаем, к чему-то были готовы весьма приблизительно, можно сказать, чисто теоретически, и вот, вроде бы ни с того, ни сего мой зверь начинает энергично крениться вправо. Сам! А высоты у нас с гулькин нос, мы только оторвались от бетона. Выправить крен ручкой управления не удается. Бросить машину, катапультироваться невозможно — и высоты нет, и жалко… А жить хочется. Мысли — вскачь… а крен уже достиг девяноста градусов: с одного бока вижу землю, с другого — надо мной нависает хмурое небо. Терять в таком положении ужу нечего… или-или… даю ручку до упора вправо, помогаю ногой, и машина оборачивается вокруг собственной продольной оси бочкой… Та-а-ак! Хоть на совсем короткий миг я все же попадаю в нормальное положение — небо надо мной, земля внизу — и в эти мгновения я чуточку удаляюсь от земли. Времени рассуждать нет, машина снова валится на правый бок, но я в этот момент понимаю — единственный шанс удержаться в воздухе — выполнять бочку за бочкой. Непременно — вправо. При этом в положении «на спине» надо отдавать ручку несколько от себя, может и сумею тогда на самом деле наскрести сколько-то высоты. Беспрерывно кувыркаясь, мне удается вылезти на триста метров. Уловив момент, когда небо в очередной раз восходит над моею головой, а земля оказывается, где ей и положено — внизу, катапультируюсь. Предвижу вопрос: было сильно страшно? Летчикам говорю: «Попробуй — узнаешь», а пешеходам отвечаю несколько иначе: «Не очень: хорошенько перепугаться не хватило времени». И оба ответа — чистая правда.
