Кир продолжал выть. Я жахнул его по плечу и попросил сгонять за виски.
– Ты «Завтрак у Тиффани» читал? Трумена Капоте, – неожиданно спросил он.
– Читал. Сходи, а?
– Когда-то мне нравились девушки типа мисс Голайтли, – Викулкин по-мироновски тряхнул головой и вместо виски выдал мне некий концептуальный спич.
Итак, когда-то ему нравились девушки типа героини «Завтрака у Тиффани» (я, между прочим, обожаю актрису Одри Хепберн в этой роли из одноименного фильма). Внешняя их красота, по словам Кира, спорный предмет даже для безумно в них влюбленных. В том смысле, что вечером все эти девицы очаровашки, а утром им лучше по стеночке – и в ванную, прихорашиваться.
Любят красть по мелочи в универсамах. На ваши суровые замечания о неотвратимости наказания хихикают в ответ, причем с таким уверенным видом, будто их воровство – оплаченная самим же магазином рекламная акция.
Еще они готовы, к примеру, сбросив туфельки, бежать босиком по только что уложенному дымящемуся асфальту...
Этого не было ни в книге, ни в фильме, и метафору я не догнал:
– Они у тебя что, йогой все занимались?
Викулкин усмехнулся:
– Художественное преувеличение. Они обожают, когда адреналин в кровь.
– Сочинитель ты наш. Маркес.
Кир продолжил, не заметив моей иронии:
– На тусовках эти девицы наравне с мужиками пьют неразбавленный бурбон. В отличие от нашего брата длительное время не пьянеют, не говорят глупостей и не сквернословят. Вырубаются внезапно, но трогательно.
Утром у них жутко болит голова, они перерывают весь дом в поисках потерянной вчера косметички, считая эту пропажу началом конца света.
– Обычный похмельный синдром, – сочувственно заметил я.
– Да, но раздается телефонный звонок с очередным предложением потусоваться – и наш ангел опять на ногах.
– Не пойму, Кир, к чему ты клонишь? Если хочешь запараллелить с моей Маней – не про нее басня. Она тусоваться не любит. И виски не пьет, как ты заметил. Кстати, кто пойдет за...
Викулкин привычно тряхнул головой, побежал к бару и через три минуты вернулся с полными стаканами.
– Нажремся как свиньи.
– Ага, – согласился я. – Только все-таки к чему здесь мисс Голайтли?
– Суть в том, – Кир отхлебнул вискарь, – что я любил подобных этой мисс-кисе, пока одна такая егоза меня не бросила.
– Это кто? Я ее знаю?
– Вряд ли. Так вот, меня умиляли все ее выходки. Однажды, блин, она помочилась у Мавзолея...
– «Аполитично рассуждаешь, аполитично рассуждаешь, клянусь, честное слово!» – процитировал я со смехом.
– Ну, это ладно, дело прошлое. Суть такова: меня растрогала даже ее последняя выходка с этим нашим гребаным расставанием. «Клянусь, честное слово!» Более того, я почувствовал свою вину за происшедшее. Впрочем, в то время я после любой ссоры с женщиной чувствовал свою вину, даже если и прав был сто раз.
– Что ж ты у нас такой виноватый, братишка!
– Такова воспитательная сила романов типа «Завтрака у Тиффани», – если я обычно косел медленно, то Киру было достаточно одного глотка, – и всей, всей литературы! Писаки, борзописцы... Вот и у этого Капоте какова авторская позиция?
– Какова?
– Бросила пацана эта вертихвостка мисс Голайтли – и типа поделом ему!
– Да ну?
– Роман перечитай.
– Триста долларов, – хохотнул я с ненавязчивым намеком.
– Отдам. Но я еще не закончил. Запомни: твоей вины перед этой... Маней нет никакой. Я потом узнал, я у той моей сучки тридцатым был в списке! Прикинь? И она просто не имела больше времени со мной встречаться. Неделя ведь не резиновая. Супер, да?
– Супер. И что?
– А то, что, как только я об этом узнал, от ее подруги, – тут же мой комплекс хронической неправоты перед женщиной приказал долго жить. Тут же! И теперь я плевал на них с высокой колокольни, плевал!..
Напившись с Викулкиным в «Метелице», я решил больше не звонить Мане. И не потому, что меня сильно вдохновил спич Кира. У меня, как сейчас говорят, была своя мотивация (правда, не менее замороченная).
Где-то за месяц до нежданного воскрешения Ксюхи я еле избавился от милицейской вдовы. Впрочем, избавился не то слово – перегрыз зубами наручники. В миру ее звали Светик, и она действительно служила в милиции (насчет вдовы – это я придумал, просто от нее один за другим сбежали оба мужа-участковых). У нас было много общего в постели, но абсолютный диссонанс в духовном общении. Ну, скажем, как у следователя с подозреваемым, ушедшим в полную несознанку.
