Всё же янки здорово умеют проворачивать дела — с одними договориться, других подмаслить.
Правда, этому типу помощь требовалась особая. Сперва — с его подачи, так сказали сверху, — по Гарде разошёлся циркуляр «Стандарт исследования неопознанных тел». Выявил то-то и то-то — звони в Дублин. И вдруг сержант из Балликоннили нашёл какую-то девчонку. Казалось бы, дельце пустячное, но американец в ночь без сна рванулся из столицы, лишь бы успеть к находке первым. Всё устроил за полдня — наряд Гарды в помощь, даже вывоз малявки морем!
— На черта она вам сдалась? — по-простому спросил старший офицер, разминая в пальцах сигарету. — Любой приют их дюжину уступит — хоть на усыновление, хоть для опытов… Да и мелкоте счастье — даром в Штаты перебраться.
Рыжеватый американец оторвался от бумаг:
— Она попадает в стандарт. Вернее, её предполагаемая мать. Надо кое-что выяснить… Это вопросы медицины и антропологии. Алло? — Его наконец соединили с Ольстером. — Доброе утро, сэр. Да, работа движется. Надеюсь к вечеру вернуться в Голуэй с трофеем, и сразу на судно. Если в пути будут проблемы, вызовем на себя вертолёт из Бенбрады.
«Антропология?.. — терялся старший офицер, закуривая. — Бенбрада — это ж их военная база. Что за ересь у нас творится?..»
Выехали в потёмках, до зари.
* * *
В окна сочился утренний отсвет — солнце взошло, озарило холмы и болота, лучи дотянулись до края земли.
— Завтракать подано, — объявил свежевыбритый Шон, выставляя поднос.
Краткое и горьковатое ощущение того, что у него есть семья, а участок — таки дом, а не казённая конура, дало простор талантам, о которых он стал забывать. Сервировка, выбор угощения на утро — так он подавал Уне в медовый месяц.
А теперь предметом его забот была девчонка с волосами цвета хлеба и большими зеленовато-серыми глазами. Она смотрела на него тепло и радостно. Никакой призрачной матовости в лице, вполне живой румянец.
«Обойдётся. Кормить, давать на руки кота, ограничить с песнями — выживет. Россказни Ройзин — чушь. Увидишь, детка, наш мир хороший, и страна вполне годится».
Шон совсем было погрузился в семейное счастье, когда с улицы донеслось гудение автомобиля.
На сердце у сержанта смерклось.
«Всё, мой праздник кончился».
— Доброе утро, сержант! — заулыбался с порога старший офицер, которого полагается приветствовать стоя. — Это и есть наш маленький найдёныш?
— Так точно, сэр. Документы о ней…
— Готовьте. А девочка пусть кушает. Обедать будет уже в Голуэе, мы постараемся накормить её получше. Она говорит по-английски?
— Нет, сэр.
Вторжение пятерых громко топочущих людей в чёрном, совсем незнакомых и каких-то бесцеремонных, напрочь отбило у Куу аппетит. Забыв про еду, выбравшись из-за стола, она взяла Шона за руку, потянула рукав — наклонись!
— Кто это? — зашептала она ему на ухо.
— Они… приехали за тобой. — Шону трудно было говорить, а ещё труднее сохранять спокойствие. — Так полагается. Отвезут в дом, где всё будет — еда, постель. Там тепло… и другие дети там живут.
— Я не хочу никуда уезжать. Хочу с тобой.
— Ничего не поделаешь, Куу, таков закон. Мне нельзя оставить тебя здесь.
— Но, Шон, пожалуйста!..
— Посиди пока, я соберу бумаги. — Встречаться с ней глазами, видеть её горестную растерянность, чувствовать её руку казалось почти невыносимо. Усадить её назад за стол пришлось едва не силой.
«Я даже не предупредил её, что это случится…» Шон чувствовал себя подлецом.
За гардаями вошёл стильный штатский в лёгком осеннем пальто, с непокрытой головой — рыжеватые волосы, цепкие голубые глаза, широкое простецкое лицо ирландца, только не здешнего, а из восточных провинций. Едва он заговорил, акцент выдал в нём янки.
— Куу — значит Луна?.. Имя не здешнее, верно, малышка?
Она смотрела на янки исподлобья, враждебно и недоверчиво.
— А чьё, сэр? — полуобернулся Шон.
— Финское. Это вы обнаружили её, сержант… Мэлони?
— Да.
— И женщину перед тем — тоже вы?
— Помните наши обычаи? — сбил его с линии допроса Шон, вкладывая бумаги в большой конверт.
— А… то есть? — Янки смутился на миг, словно наткнулся на незримую преграду.
— У каждого ирландца есть право задать один вопрос. Я им воспользуюсь.
