— Ладно, — сказала Лида, когда они отошли подальше, — вечером в гости к ним сходишь. Сейчас пойдем к Прошке наведаемся, а потом я избы покажу, в которых жить можно. Здесь много пустых домов, но лучший — Ивана. Вот бы тебе в нем поселиться! И жернова в нем хорошие…
— Зачем нам идти к какому-то Прошке? — перебил Лиду Валерий. — И зачем нам какие-то дома осматривать?
— Так ведь все равно придется ко всем ходить, — принято у нас так, а Прошка тут рядом живет. Да и человек он такой — строгий — лучше сразу ему показаться, а то упаси бог, невзлюбит. Прошка он… — Лида запнулась, но тут же затараторила снова: — Дом профессора на холме, а где Мисос живет — не знаю. Может, и в лесу, а, может, в пустых домах ночует.
— У вас и профессор свой есть? — удивился Валерий. — Он тоже считает, что ваша деревня единственная в мире?
— Не знаю. Он появился, когда я совсем маленькая была. Хороший человек. Никогда никуда не уходил.
— Это, конечно, главное достоинство.
Лида не поняла намека. Она попыталась задуматься, но, не осилив ответ, опять принялась расхваливать свою деревню и всех, кто в ней обитает.
То немногое, что Валерию удалось услышать от встретившихся местных жителей, очень не нравилось ему. Вся эта недосказанность, двусмысленность — настораживали и он решил, что самое нужное сейчас — собрать побольше информации. Хотя что-то подсказывало — ту, которая ему нужна, он ни от кого не получит.
— А Прошка этот мне поможет? — спросил так, как бы на всякий случай.
— Нет, что ты! Он хоть и не коренной наш, но об уходе лучше не заикайся. Разозлится. Топором кинется. Грозиться будет. Но, если сделать вид, что останешься, тогда поросенка подарит. Будешь свой морс иметь.
— Что-то не хочется мне к этому Прошке идти.
— Тогда к профессору пойдем. Он умный. И добрый. И никогда никуда не уходит. Да и вообще по болотам не шляется. Он всех в шахматы учит играть. Я пробовала, но очень мудрено это, неинтересно.
— Нет, в шахматы я сейчас играть тоже не намерен. Как-нибудь потом. Если заблужусь и опять вернусь.
— Тогда давай дома посмотрим. Понравится какой — жить в нем будешь. Коли захочешь. Вот уйдешь ты, побродишь по болотам, юг свой поищешь, намаешься…
— Ну, хорошо, показывай. Это даже интересно.
Лида сразу повеселела. Она забежала вперед, развернулась к Валерию и пошла что-то говорить и говорить, вовремя поворачивая и нагибаясь под нависшими ветвями, — ни разу не оступившись, ни за что не зацепившись, ни обо что не стукнувшись.
— Вот дом, про который я говорила. Иван в нем поселился после того, как в деревню пришел. А случилось это очень давно, только Сом помнит, хотя сам был маленьким. И человеком Иван был хорошим. Добрым таким. И изба его хоть и старая, но не гнилая. Чуток, где подправить, и живи…
Они подошли к дому. Дверь плохо открывалась, зацепляясь за крыльцо. В горнице было чисто, ничего не валялось, на столе стояли глиняные горшки. Старая русская печь прикрыта заслонкой. Вдоль стен тянулись длинные лавки.
— Как тебе? — спросила Лида.
— Нравится, — покивал головой Валерий.
Лида обрадовалась, засуетилась. Показала погреб, сундук со шкурами, невероятной старины каменные жернова.
— Вот ценность великая. Будешь людям муку молоть — они тебе за это и мясо, и молоко, и соль принесут.
— Чего же вы эти жернова себе не заберете?
— Ты что! Разве можно такое… Жернова ведь из этого дома. Кто здесь живет — тот им и хозяин.
— А сейчас, где муку мелете?
— Да здесь же. Сюда приходим. Но это до тех пор, пока не живет тут никто.
— Иван, как я понимаю, умер. Почему же нельзя перенести жернова в другой дом?
— Вот недолугий! Жернова всегда в этом доме стояли. Ведь вещи — они не живые — они дому принадлежат. Вот человек — он душа подвижная. Человек то тут, то там: кто-то заболел, кто-то утонул, кто-то сам по себе помер…
— Интересная концепция. Возможно, что и не глупая. Я вижу, у вас ни замков здесь нет, ни засовов.
— Что за замки такие. Запоры, что ли?
— Ну, да…
— Это только пришлые запоры налаживают. Поначалу.
— Понятно.
— Пойдем в другой дом?
— Вообще-то мне и этот нравится. И жернова здесь все-таки ценные.
