— Не знаю, — ответила Халида. — Я вообще не знаю, как мне дальше жить, — голос у нее дрогнул. Но она не заплакала. Плакать в присутствии мужчины было нельзя. Даже в присутствии самого близкого родственника. Это было проявлением личных чувств, которые женщина не имела права показывать.
Максуд понимал ее состояние. И осознавал, что ничем не может ее утешить. Горе было неожиданным, внезапным и оттого еще более страшным. Они услышали чьи-то шаги и обернулись. Это вышел из дома отец. Халида, пробормотав извинения, повернулась и поспешила в дом. Отец подошел к Максуду. Взглянул на него. Потом молча прошел дальше и сел на скамейку. Посмотрел еще раз на Максуда, словно приглашая его сесть рядом. Максуд понял его взгляд. Уселся рядом. Они долго молчали. Минут пятнадцать или двадцать. Наконец отец сказал:
— Завтра будет три дня. Приедут люди из Махачкалы. Ты сможешь быть рядом со мной?
— Конечно. Я буду сидеть рядом, — кивнул Максуд, — обязательно буду рядом.
— Будь осторожен, — вздохнул отец, — это проклятая вражда длится уже столько лет! А сейчас еще у нас идет война. И мой брат был судьей, а твой брат заместителем председателя исполкома. Я думаю, что убийцам еще и платили за их преступления.
— Не волнуйся, — сказал Максуд, глядя перед собой, — мы найдем и уничтожим всех наших кровников, чтобы раз и навсегда покончить с этой враждой.
— Так не получится, — возразил отец. — Потом у них вырастут дети, и к тому времени вырастут и наши внуки. Все начнется по-новому. В пятидесятые годы все думали, что больше кровников не будет никогда. Здесь появилась настоящая власть, которая строго наказывала за такие преступления. А в девяносто первом власти не стало. И все началось опять. И не только с нашей семьей. Все стали вспоминать свои ссоры и обиды. Ингуши начали враждовать с осетинами, лезгины с чеченцами, абхазы с грузинами, армяне с азербайджанцами. Как будто все сошли с ума. А все потому, что у нас не было никакой власти. И сейчас нет. Если бандиты могут приходить в село и убивать представителя власти.
Максуд молчал. Он понимал, что отец прав. После разговора с Салимом осталось чувство недосказанности. Он так до конца и не понял, что именно собираются делать его родственники. Если раньше он считал, что они просто выйдут в горы искать банду, то теперь понимал наивность подобных рассуждений. Очевидно, у Салима с самого начала был иной план, в который он не собирался посвящать никого. На скамейке около дерева, которое посадил Кадыр Намазов, они с отцом просидели еще часа два. Отец задавал вопросы, Максуд отвечал. Они уже давно так не сидели вдвоем, и Максуд почувствовал легкое угрызение совести. Он обязан был приезжать сюда чаще и беседовать с отцом. Это было нужно не только его отцу, это было еще нужнее ему самому.
Утром следующего дня Максуд проснулся раньше обычного. Сегодня во сне он увидел Васифа, который улыбался и рассказывал им что-то смешное. Рядом сидели Халида, Сабир, другие родственники. Была даже Лариса, сидевшая где-то в углу и почему-то не смеявшаяся. Максуд еще подумал, что нужно подойти к ней и посоветовать хотя бы улыбаться, чтобы не выделяться среди всех остальных родственников. Но не мог сдвинуться с места. А Васиф продолжал рассказывать свою смешную историю, и все остальные продолжали смеяться.
Проснувшись, он услышал легкое посапывание Салима, с которым спал в одной комнате. Рядом раздавался храп Мурада. Сабир спал, уткнувшись в подушку, после вчерашнего тяжелого разговора со своей супругой. Она не захотела слушать никаких возражений и ультимативно заявила, что обязательно прилетит. После этого она перезвонила матери и почти сорок минут плакала вместе с ней. А утром должна была прилететь в Махачкалу из Волгограда. Сабир, Мурад и еще двое мужчин должны были поехать за ней в аэропорт к одиннадцати часам утра. Понимая насколько это опасно, Салим предложил им доехать до Буйнакска и оттуда отправиться по железной дороге. Несмотря на все вылазки бандитов, они не решались нападать на пассажирские поезда, которые охранялись сотрудниками полиции. Бандиты могли лишь время от времени пытаться взрывать железнодорожное полотно, пытаясь провести локальные террористические акты. Однако и здесь все было не очень просто, так как на подобные вылазки осмеливались только пришельцы. Местные жители, ушедшие в горы, понимали, чем опасны подобные взрывы и нападения на пассажирские поезда, когда среди пассажиров могли оказаться и их близкие родственники или друзья. Поэтому такие террористические акты случались не столь часто, как можно было предполагать, учитывая количество людей, уходящих в горы или в леса.
