Но к чему лишние вопросы, если ясно главное — его воеводы ослушались воли великого князя, убравшего стражу от покоев жены, и пошли наперекор ей. Вряд ли они сделали это самостоятельно, значит, выполняли чьё-то повеление. Повелевать же ближайшими воеводами великого князя, тем паче главным воеводой Ратибором, помимо Игоря, мог только один человек на Руси — его жена. Но что посулила воеводам Ольга, уговорив отступиться от Игоря и принять её сторону? Большую власть, нежели они имеют сейчас? Какую? Всё это необходимо как можно скорее узнать и тут же принять ответные меры. А первым делом надобно немедля убраться от лестницы, ибо две широкие варяжские секиры и полудюжина длинных харалужных[13] русских мечей в руках воинов, невесть с какими мыслями застывших в нескольких шагах от Игоря, далеко не лучшее соседство в его положении.
Не спуская глаз с дружинников и не снимая ладони с крыжа меча, Игорь сделал один осторожный шаг назад, второй. Услышав за спиной чьи-то лёгкие шаги, он собрался отпрыгнуть к стене, чтобы, встав к ней, встретить с оружием в руках и лицом к лицу возможного нового врага, однако не успел. Маленькая, но сильная ладонь обхватила его запястье, не позволяя вырвать меч из ножен, вторая рука нежно обвила шею, в нос ударил хорошо знакомый аромат женских благовоний, и прозвучал приглушённый, воркующий голос Ольги:
— Доброе утро, ладушка! Знала, что навестишь меня, и ждала тебя. Жаль, что не смогли поговорить ночью, но я не в обиде. Понимаю, что тебе захотелось выпить по кубку вина с другами-побратимами Владимиром и Храбром, и не корю за это. Ведь с Владимиром ты рубился в стольких сечах, а десятский Храбр даже спас тебе жизнь в Болгарии. Вам было что вспомнить за пиршественным столом, и оттого ты задержался с ними до рассвета. Ничего, от твоего имени я велела воеводам заменить их другими воинами, и они исполнили это. А сотник Рогнар добровольно прислал своих викингов, дабы засвидетельствовать тебе приязнь...
Игорь ничего не понимал. Откуда у Ольги столько нежности в руках и ласки в голосе? Отчего она так прильнула к нему всем телом и уткнулась головой в плечо? Почему говорит тихо, будто щебечет, и быстро-быстро, не позволяя ему вставить в свою речь ни слова, хотя обычно её тон повелителен, а слова звучат резко, весомо? Почему она старается увлечь его за собой куда-то назад, наверное, в одну из комнат за его спиной, откуда появилась сама, услышав его шаги?
— Отчего хмуришься, любый? — ни на миг не умолкал голос жены. — Привык видеть в моих покоях своих стародавних боевых другое, а не чужих воинов? Это дело поправимое... — Ольга взглянула на стоявших у лестницы дружинников, произнесла привычным повелительным тоном: — Возвращайтесь все к своим воеводам, а вы, гирдманы, к сотнику Рогнару. Передайте, что великий князь благодарит воевод за верную службу, а сотнику Рогнару признателен за то, что он чтит великую русскую княгиню. А ты, десятский Ярополк, — посмотрела Ольга на хорошо знакомого ей дружинника, — по пути разыщи сотника великокняжеских гридней и княжьим именем вели немедля прислать стражу в мои покои. Небось отоспались после застолья. Ступайте.
Воины молча покинули покои. Ольга разжала пальцы на запястье Игоря, сняла руку с его шеи, с удвоенной силой увлекла его к приоткрытой двери одной из своих комнат вблизи лесенки.
— Любый, знаю, о чём ты хотел ночью сказать мне, — не прекращала говорить Ольга. — Сама давно думала об этом и тоже считаю, что время больше не терпит. Ведь нам уже не по двадцать—тридцать лет, жизнь движется к закату, а мы оба лишь о державных делах и мыслим, напрочь забыв о себе...
Теряясь в догадках, Игорь позволил почти силой затащить себя в комнату и усадить на огромный мягкий диван. Это оказалась одна из комнат, где Ольга принимала посланцев иноземных держав и чужестранных купцов, с некоторыми из которых у неё сложились почти дружеские отношения. Таких комнат в покоях великой княгини было несколько: в одной она встречалась с близкими русичами по крови либо духу людьми — ляхами, болгарами, викингами, уграми, в другой — с выходцами из Византии и соседствующих с нею стран, в третьей — с жителями Хазарии, побережья Хвалынского моря, Кавказа. Сейчас Игорь находился в комнате, где жена встречалась большей частью с ромеями, и Игорь обратил внимание, что её убранство ни по красоте, ни по роскоши ничуть не уступало ни дворцовым палатам болгарского кесаря, ни великокняжеским хоромам дунайских владык, где ему приходилось часто бывать. Его жена ни в чём не признавала и не допускала превосходства иноземцев над русичами, и тем паче в убранстве своих покоев не желала уступать им.
