А ведь когда-то он испытывал радость, что его жена перестала быть добровольной затворницей в чужом для неё Киеве, общаясь лишь с ближайшим боярским и воеводским окружением и почти не покидая великокняжеского подворья, а стала устанавливать хорошие отношения с горожанами, купечеством, даже с особо почитаемыми дружинниками, жрецами Перуна, предпочитавшими как можно меньше иметь дел с женщинами. Это перерождение Ольги случилось во время пребывания Игоря в походе на Хвалынское море[2], когда он впервые оставил Ольгу вместо себя на великокняжеском столе. Сделал он это не потому, что считал жену способной разумно распоряжаться во благо Руси предоставленной властью, а потому, что не имел человека, которому смог бы с чистой совестью доверить столь огромную власть. Тогда, только что став великим князем после кончины своего дяди Олега, Игорь унаследовал его главных воевод — русича Асмуса[3] и викинга Свенельда, открыто соперничавших между собой за право быть вторым после великого князя лицом на Руси. Дабы избежать их соперничества в походе, Игорь взял с собой Асмуса, назначив Свенельда главным воеводой оставшейся с Ольгой части дружины. Чтобы оказать помощь Ольге, если придётся обуздать честолюбивого и своенравного Свенельда, который мог в отсутствие Игоря начать плести козни против великой княгини либо против Руси, воеводой конной дружины при Ольге был назначен русич Ратибор, друг Асмуса.
Находясь в походе, Игорь постоянно тревожился за Ольгу, взвалившую на свои плечи непомерное даже для многих мужчин бремя огромной власти, но оказалось, что его опасения были напрасны. Если поход самого Игоря завершился неудачей, то Ольга блестяще справилась с возложенной на неё задачей: смогла уберечь рубежи Руси от набегов степняков, присмиревших после походов на них князя Олега и воспрянувших духом после поражения войска Игоря в Хазарии, и не допустить на Руси смуты и междоусобицы. Больше того, она смогла сделать нечто трудновообразимое: не только добилась полного послушания себе воеводы Свенельда с его викингами, но и отправила на подмогу остаткам войск Игоря, пробивавшимся от Итиль-реки через Дикую степь на Русь, всю конную дружину Ратибора, сочтя её пребывание рядом с собой излишним.
После возвращения из похода ушедший с головой в державные дела и озабоченный возрождением подорванной военной мощи Руси, не имевший ни минуты свободного времени, Игорь не сразу обратил внимание на то, что постепенно он стал заниматься лишь сбором дани и военными вопросами, а решение всех остальных проблем перешло в руки жены. На первых порах это даже радовало: он никогда не любил выслушивать жалобы и просьбы горожан, с детских лет считал унизительным участвовать в тяжбах смердов и закупов[4] к боярам или быть судьёй в их спорах друг с другом, раздражало его и посредничество в разрешении боярских дрязг и спорах между собой князей земель, а нескончаемые разговоры купцов о ценах, полученной прибыли и понесённых убытках нагоняли на него уныние и клонили в сон. И если бы Ольга ограничила деятельность лишь общением с горожанами, смердами, купцами, разбирательством княжеских и боярских семейных дрязг, он и дальше не имел бы ничего против. Но когда Ольга стала встречаться и вести длительные беседы с посланцами соседних стран, принимать именитых купцов с Запада и Востока, которые считали долгом засвидетельствовать ей своё почтение, когда в её покои зачастили наиболее уважаемые воеводы княжеской дружины, а самые знаменитые варяжские ярлы[5], посещавшие Киев, присылать ей богатые дары, участие жены в державных делах стало вызывать у Игоря недовольство.
Несколько раз он собирался серьёзно поговорить с женой и указать ей подобающее великой княгине место, но гнев обычно остывал до встречи с женой, и Игорь успокаивался. Чего он добьётся, отстранив Ольгу от державных дел? Возьмёт на себя решение всего круга проблем, связанных с жизнью горожан, смердов, купечества, станет тратить время на длинные, занудные переговоры с лицемерными иноземными посланцами, окунётся в мир свар своих бояр и сплетен их жён? Когда же в этом случае он сможет устраивать столь любимые им охоты с собачьими сворами на медведей и волков или с соколами на пернатую дичь, и будет ли у него возможность чуть ли не ежедневно пировать до утра с воеводами и храбрейшими витязями? После подобных размышлений вспышка гнева против Ольги гасла, связанные с предстоящей охотой хлопоты или продолжавшееся несколько суток кряду пиршество заставляли вовсе забыть о жене и каких-то пустяках, не имеющих отношения к истинно мужским занятиям — охоте и застолью.
