Ричард сохранял спокойствие с видимым усилием.
— Насколько я помню, большинство наших заказов, так сказать, бессрочные. И от частных лиц. А у Клемента скоро аукцион. Если ему надо что-то отреставрировать к аукциону, мы должны это сделать, Берти.
Роберта недовольно повела плечом.
— Под «мы» подразумевается одна я. Даже удивительно, что ты готов положиться на меня, когда речь идет о работе на твоего ненаглядного Клемента!
— Втяни коготки, котенок. Ты прекрасно знаешь, что давно обставила своего старенького папочку. — Ричард внимательно посмотрел на дочь и вздохнул. — Это должно было остаться между мной и Клементом, но в сложившихся обстоятельствах… тебе лучше знать.
— Что такое? — встрепенулась Роберта.
Ричард откинулся на подушки и посмотрел на потолок.
— Года три назад мне не повезло. Я нанял помощников, закупил кое-какое оборудование, материалы — короче, набил кладовую всяким барахлом под завязку. А во время паводка кладовую затопило. Погибло многое из того, что я приобрел. Но главное — отсырели стены и стал разрушаться фундамент всего здания. Наш дом числится в списке культурных ценностей, поэтому ремонт влетел в кругленькую сумму, я даже превысил кредит. Тогда-то я и решил продать с аукциона у Кларенсов кое-что из фамильного серебра Фионы.
Роберта испуганно смотрела на отца.
— Но почему ты мне не сказал?
— Не хотел беспокоить. — Ричард пожал плечами. — Когда Клемент — а он ведь совсем не дурак — спросил, с какой стати я распродаю семейные ценности, я все ему рассказал. И он без лишних разговоров дал мне столько денег, сколько нужно.
— Что, просто так?
— Нет, — возразил отец с достоинством. — Это был заем. Который я, кстати сказать, уже выплатил.
— Прости, папа, — сказала Роберта, чувствуя раскаяние.
Отец неожиданно сжал ее руку.
— Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты отреставрировала картину для Клемента. Прошу тебя, Берти, позвони ему, когда приедешь домой! Извинись и будь милой, хорошо?
— Ладно-ладно, папа, — поспешно согласилась Роберта. — Только, ради Бога, не расстраивайся! Я сделаю все, что ты хочешь. Клянусь!
Ричард с облегчением вздохнул.
— Хорошая девочка.
— Только теперь Клемент наверняка не захочет, чтобы я для него что-то делала.
— Еще как захочет!
Она засиделась у отца дольше обычного, чтобы удостовериться: ее упрямство не повредило больному. Потом, по дороге из больницы, моргая от бьющего в глаза яркого закатного света, Роберта пыталась — хотя и без особого успеха — собраться с силами, чтоб выполнить данное отцу обещание и извиниться перед Клементом Кларенсом. Но она извинится, даже если сдохнет после этого от злости!
Роберта прекрасно знала, что, если бы к ней пришел любой другой и попросил срочно отреставрировать картину, гравюру, что угодно, она выполнила бы просьбу не задумываясь. Но как только Клемент назвал свое имя, он сразу лишился этого преимущества.
Она невзлюбила Клемента еще тогда, когда оба были подростками. Толстушка Роберта носила зубные скобки, а Клемента отец пригласил к ним в гости однажды во время школьных каникул. Длинный костлявый подросток, едва взглянув на Роберту, сразу выказал обидное нетерпение, как можно скорее убраться от них.
С той поры прошло семнадцать лет. У Роберты больше не было проблем с весом, ее улыбка могла украсить рекламу любой зубной пасты, и она была уверена в своей привлекательности. Но до чего же обидно обнаружить, что, повзрослев, Клемент Кларенс превратился именно в такого мужчину, какие ей нравятся! Роберта скривила губы, подумав, насколько тому повезло — просто баловень судьбы! Хорошо обеспеченная семья, предуготованная с момента рождения карьера, да еще отец говорит, что у Клемента богоданный талант находить то, что ускользнуло от взгляда других, — высококлассные художественные произведения, которые другие специалисты сочли бы недостойными второго взгляда…
Неприязнь Роберты к Клементу Кларенсу возросла после каникул, которые она провела у отца после развода родителей. Отец только и говорил что о Клементе. Во всяком случае, гораздо чаще, чем о своей дочери. Так, по крайней мере, казалось Роберте…
