— Давайте следом. Не задерживайте.
Но они не успели вступить в круг, как взметнулся туман и вновь появились два матроса, только теперь они тащили не Викториана, а два деревянных ящика, в каких обычно переносят оружие. Плюхнув их на снег, они тут же вскрыли верхний и принялись рассовывать по карманам и раздавать обоймы оставшимся боевикам.
Раненый матросик, проковыляв в пентаграмму, «ушел» в лагерь, а Фатя на мгновение задержалась.
— А как же ты?.. — начала было она.
Я лишь покачал головой.
— Пока все идет согласно плану. Иди. Часа через три мы тоже к вам присоединимся, так что подготовьте нам радушный прием.
Она кивнула и, низко опустив голову, шагнула в пентаграмму, за долю секунды перенесясь на пару сотен километров.
— Игорь, уничтожь все следы, — приказал я. — Совершенно не нужно, чтобы эти гады знали, чем мы тут занимаемся.
Аморф, который только-только отчасти привел себя в порядок, восстановив человеческий облик, тут же отрастил руку-лопату и принялся кидать снег, словно заправский снегоуборщик. Эх, нашей бы мэрии да таких дворников. Им бы цены не было!
Тем временем распределение боеприпасов было закончено.
— Мы готовы, — отрапортовал Иваныч.
Я уже хотел было отдать приказ выдвигаться, как меня остановил Тогот:
— Ты ничего не забыл?
Я замер, словно натолкнувшись на каменную стену.
— ?
— Туман… Или ты решил поиграть в мишени с финскими снайперами?
— Ах да. — И опустившись на колени, я принялся следом за Тоготом повторять тарабарщину и бить земные поклоны духам воды. Слава богу, что это заклятие не предусматривало ни жертвоприношений, ни кровопусканий.
Остальные с недоумением уставились на меня, но никто вопросов не задавал. За время тренировок в лагере все хорошо усвоили, что лучше делами колдовскими не интересоваться, целее будешь.
К тому времени, как я закончил бормотать тарабарщину на одном из древних языков, давно забытых людьми, туман уже начал сгущаться.
— Пойдем в тумане, — пояснил я остальным. — Не стоит лишний раз подставляться под огонь с вертолетов…
И тут где-то далеко-далеко залаяли собаки.
Вот только этой напасти нам не хватало.
— Пошли! — гаркнул я. — И постарайтесь не отставать. Если кому нужна будет помощь, кричите. — И мы разом бросились штурмовать склон оврага.
Через несколько минут мы все были наверху. Лес стоял стеной. Ни одной тропинки. Нам ничего не оставалось, как направиться вперед, вытянувшись цепочкой. Первым вызвался идти Иваныч. Но его хватило ненадолго. К тому времени, как он поменялся с аморфом, которому, казалось, все нипочем, туман сгустился настолько, что едва можно было разглядеть спину впереди идущего. И тем не менее мы упорно шли вперед по сугробам, матерились, чертыхались, но шли. Несколько раз мы слышали лай собак, который звучал то ближе, то дальше. Вначале я решил, что преследователи нас то нагоняют, то чуть отстают, играя, как кошка с мышкой. Но потом понял, всему виной эхо и туман. В белой, вязкой молочной полутьме совершенно невозможно было правильно определять расстояние. Ориентироваться можно было лишь по компасу. Нет, если бы нам нужно было выйти к какой-то определенной точке, то, без сомнения, мы бы ошиблись на десяток километров. Но перед нами стояла более простая задача: выйти к заливу в любом месте.
Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем местность пошла вниз. Лес стал много реже, и вскоре мы выскочили из туманного облака. Впереди, метрах в двухстах, начиналась ровная гладь Финского залива.
— Дошли! — воскликнул Паша, плюхнувшись на песок, смешанный со снегом.
Остальные сгрудились вокруг него. И только теперь я понял, насколько сам устал и насколько устали остальные. Но…
— Не расслабляться! — боевым голосом гаркнул Иваныч, бросив на меня косой взгляд. Мне иногда казалось, что этот хитрый военный медик, как и Тогот, может читать мои мысли. — К воде бегом ма-а-арш!
Покачиваясь на ходу, матросики двинулись в сторону залива. И только оказавшись на льду, у самой кромки воды, они как один повалились на снег. Как хотел я последовать их примеру, но…
Вынув из-за голенища сапога длинный тонкий нож с острым, как иголка, кончиком, я наколол себе палец и принялся вычерчивать на льду пентаграмму. Руки дрожали от усталости, пот заливал лицо, но я старательно рисовал линии.
