В тот момент, когда Тацинский корпус всеми тремя бригадами втянулся в бой, на направлении главного удара 5-й гв. ТА наступила пауза. По всему фронту от Андреевки до свх. «Октябрьский» и от выс. 252.2 до ур. Сторожевое войска обеих сторон вели сильный огневой бой, но движения не было.
Наступление наших корпусов командование приостановило. Настроение в бригадах было подавленное, танкисты понимали, что встретили хорошо организованную, насыщенную средствами ПТО оборону сильного вражеского соединения. Напомню, соотношение боевого потенциала танковой дивизии немцев и советского корпуса было 1: 0,5 в пользу врага. Свидетельства этому находились перед глазами — поле было усеяно «тридцатьчетвёрками», «семидесятками» и «Черчиллями». Как потом вспоминали участники сражения, все танкоопасные направления у эсэсовцев было пристреляны, созданы засады, враг явно не сидел сложа руки, ожидая нашего удара. Было такое ощущение, что они пришли сюда не сутки назад, а как минимум месяц. И сколько еще останется на этом поле боевых машин, а вместе с ними и жизней танкистов, не знал никто.
Перед комкором Б. С. Бахаровым встал вопрос: «Что делать?» Из бригад ежеминутно докладывали об ожесточенном сопротивлении противника, тяжёлых потерях в подразделениях и минимальном продвижении, просили уточнить задачи. Все это прекрасно слышал и находившийся на КП начальник штаба армии генерал-майор В. Н. Баскаков. О тяжелой обстановке доложили П. А. Ротмистрову, попросили уточнить задачу и оказать помощь авиацией. По словам командарма, у Кириченко потери еще выше, но он держится, наступает, атакуйте и вы, задача прежняя — наступать.
В создавшемся положении возможность командарма влиять на ход боя была ограниченна, П. А. Ротмистров располагал лишь двумя бригадами 5-го гв. Змк, но бросать в бой последнее — было неразумно. Он знал, что контрудар 5-й гв. А в излучине Псёла развивался столь же тяжело. Уже появились первые сообщения о том, что немцы начали теснить соседа — 95-ю гв. сд, их танки вышли на северный берег реки и вели обстрел правого крыла 18-го тк. Командующий опасался, что противник может развить успех и обойти весь правый фланг армии. И тогда эти две бригады будут на вес золота. В этой ситуации Павлу Алексеевичу не оставалось ничего другого, как требовать от подчиненных (используя все богатство русского языка) продолжать атаковать по всему фронту, не давать противнику сконцентрировать силы на каком-либо участке. Ибо при тех потерях, что уже был и доложены ему, вместо контрудара может произойти прорыв рубежа армии. Свидетелем тяжелого положения, в которое попал ударный клин 5-й гв. ТА, был и A. M. Василевский. Этот факт, да ещё порядочность маршала буквально через несколько дней спасут карьеру П. А. Ротмистрова. Те, кто в этот момент видел Павла Алексеевича, отмечали его, мягко говоря, нервозность и взвинченность. По-человечески понять командующего было можно.
«Боевые действия шли и развивались вопреки всем законам оперативного искусства и тактики, — писал В. П. Брюxoв. — Схлестнувшись во встречном бою, подразделения, части и соединения на крайне ограниченном участке одновременно наступали, контратаковали, оборонялись и отходили. Примерное равенство сил не давало преимущества ни одной из сторон. Противники оказались достойными друг друга. Дрались отчаянно, жестко, с неистовой отрешенностью. Обстановка беспрерывно менялась, была запутанной, неясной и неопределенной. Штабы корпусов, бригад и даже батальонов часто не знали положения и состояния своих войск.
На командно-наблюдательном пункте „докрасна“ накалились телефоны и радиостанции. Командарм, комкор грозно, с руганью требовали доклада обстановки, более решительных действий и стремительного продвижения.
Отбивался от назойливых вопросов подполковник Н. П. Чунихин [327]. На слабеньких, неповоротливых бронеавтомобилях, а больше пешком, под огнем противника мотались от командного пункта к передовой, разыскивая комбрига и комбатов, офицеры связи бригады капитаны Мухин, И. И. Малов, лейтенант В. К. Крупницкий. Они передавали распоряжения, уточняли обстановку и возвращались обратно. По отрывочным данным штаб оценивал обстановку, докладывал в корпус и принимал меры к оказанию помощи подразделениям. Комбриг Тарасов шел в боевом порядке 1-го тб и наравне со всеми вел бой, управляя бригадой.
