Голуби, вы сизокрылые,
В небо голубое унеслись…
Нина Сергеевна облокотилась на спинку стула, и глаза ее затуманились. Но потом снова улыбнулась. Представила, наверное, как завтра, встретившись со своими одноклассниками, будет распевать с ними песни своего детства.
А когда она ушла, Ромка сказал:
– Темка, твою тетку прям не узнать. Как же много значит для людей дружба. Я знаете что сейчас подумал? Что когда-нибудь, через много-много лет, мы вот так же будем радоваться предстоящей встрече друг с другом.
– Нет, – покачал головой Артем. – Мы предстоящей встрече радоваться не будем. Потому что никогда не расстанемся.
У Лешки от этих слов так сделалось на душе тепло, что и передать невозможно.
Когда на следующее утро друзья проснулись, Нины Сергеевны уже не было. Она встала раньше всех и, тихонько закрыв за собой дверь, ушла на станцию.
Пока Лешка варила кофе и накрывала на стол, Ромка закрыл в гостиной окна и пустил туда голубку. Птица стремительно взлетела на люстру, перелетела на каминную полку, свалив стоящие на ней безделушки, оттуда – на карниз и опять на люстру.
– Засиделась, бедная, в тесной комнате и теперь спешит размять крылышки, – прокомментировал мальчик.
– Надо решать, что с ней делать дальше. Михаилу Васильевичу, как я понял, она не нужна, – тоже следя глазами за голубкой, сказал Артем.
– Он ее не видел и не знает, что она у нас спортивная, хоть и не окольцованная, – высунулась из кухни Лешка. – Давайте сначала к нему сходим, а уж потом поплывем на озеро. Все равно надо сегодня книгу отнести, ты, Ромка, сам ему обещал.
Березкин снова был не один. Он стоял у небольшой яблоньки рядом с первой голубятней и разговаривал все с тем же тощим Ильей. Он то и дело называл парня Илюшей и похлопывал его по плечу. Наверное, они только что спустились с голубятни, потому что обсуждали достоинства английских дутышей. Калитка была открыта настежь, а собак поблизости не было. Их глухой лай доносился из пристройки к дому.
– Здравствуйте, а мы вам книжку принесли, – еще издали крикнул Ромка.
– Привет, друзья, – обернулся к ним Михаил Васильевич. – Ну и как, пригодилась?
– Еще как, – подойдя ближе, ответила Лешка. – Мы выяснили, что наша голубка не простая, а спортивная.
А Ромка открыл книжку и в подтверждение слов сестры принялся искать в ней фотографии спортивных голубей. Найдя нужную страницу, подсунул ее голубеводу чуть ли не под самый нос.
– Вот, посмотрите, на кого она похожа. Этот голубь называется «супер рэд». А наша, наверное, какая-нибудь «супер блу», синяя потому что. И глаза у нее такие же, огромные и рубиновые, и клюв похож, прямой, без угла, и все остальное тоже такое. Между прочим, она у нас уже выздоровела и стала еще красивее.
– Синяя, говоришь? – прямо над Ромкиным ухом раздался громкий хриплый голос, и не только он, но и Березкин, и Лешка с Артемом вздрогнули от неожиданности.
Пока мальчик листал книгу, невесть откуда взялся потный от жары толстый-претолстый невысокий парень, сменивший высокого костлявого Илью.
– Сизаря небось подобрали? – скептически сказал незнакомец и подобострастно посмотрел на хозяина дома маленькими, утопающими в красных жирных щеках глазками. – Здравствуйте, Михаил Васильевич. Приехал вот. Как поживаете?
– Здравствуй, Сеня. Нормально, – ответил Михаил Васильевич. – А ты что…
Но Ромка перебил Березкина и с возмущением воскликнул:
– Никакого не сизаря! Они потому так и называются, что они сизые, а наша птица синяя, с серебряными крыльями. Михаил Васильевич, может, вы все-таки посмотрите на нее? Принести ее или вы сами к нам сходите?
– Что ж, можно и сходить, – легко согласился Березкин.
Ромка надеялся, что толстяк повернется и уйдет, но он увязался за ними. Лешке с Артемом это тоже не понравилось, но Михаил Васильевич промолчал, и друзьям пришлось смириться с незваным гостем.
Дик грозно залаял на незнакомых людей.
– Замолчи! – приказала Лешка, и пес сразу послушался и отошел.
Березкин, нисколько не боясь грозного «кавказца», смело вошел в калитку, а толстый Сеня вдруг задрожал, втянул в себя необъятный живот, отчего сделался малость стройнее, и прохрипел, обращаясь к Лешке:
