Ковачев замолчал. Но О’Коннор смотрел все так же внимательно и в беседу не вступал.
— Вижу, что вы не настроены на разговор. Как и положено курортнику, прибывшему к нам отдохнуть, пожариться на солнышке и, разумеется, не имеющему ничего общего с преступлениями, случайно совершенными против граждан, к которым он проявлял живой интерес. Даже и о Бонифацио вы ничего, конечно, не слышали. Но готов побиться об заклад — доллар против цента, — что, выписавшись из больницы, вы не станете разыскивать в гостинице «Интернациональ» своего знакомого Мортимера Гаррисона и бросаться в его объятия. Поскольку знаете, что он и Дэвид Маклоренс — одно и то же лицо... Уже мертвое лицо...
— Вот как... — сказал, поразмыслив, О’Коннор... — предлагаете игру с открытыми картами?
— Если вы на это способны.
— А если я буду лгать?
— Ничего. Переживем. Нам не впервой.
— Что ж. Я готов сказать правду. Но... при одном условии.
— При каком?
— Э, не торопитесь. Условие вопреки обычаю я поставлю в конце.
— Не рискуете ли?
— Ведь мы играем честно. Хотя и... — О’Коннор дружелюбно усмехнулся и потрогал голову. — Хотя и без риска нельзя. И не воображайте, что вы меня растрогали. Жизнь научила меня не поддаваться эмоциям в отношениях с полицией.. Да, и как только выдержала такой удар моя головушка... А вот если бы я увидел все-таки, кто за портьерой в номере Галлиганов, головушка вряд ли выдержала бы. Хотя она и ирландская. Может, отсюда и начнем наш мужской разговор?
— Вы его уже начали. Продолжайте, пожалуйста.
— Начну тогда с цели моего пребывания здесь. Меня не прельщает ваше море. И пусть это вас не обижает. Я хочу получить сто тысяч долларов. Не пугайтесь, не от вас, а от дирекции Американского музея естественной истории. Теперь вы понимаете меня?
Ковачев удивленно развел руками.
— Как?! Разве ваши газеты не писали?
— Допустите, что не писали. Рассказывайте так, будто я ничего не знаю.
— Но об этом все знают! Впрочем, ладно. Две недели тому назад, десятого июля, около полуночи, в музее была похищена коллекция самых лучших бриллиантов. Один охранник был убит, один из банды тоже остался лежать на тротуаре. Ужасный скандал! Не только потому, что уникальная коллекция оценивается в десятки миллионов долларов. После этого дерзкого ограбления нация почувствовала, что задета ее честь! Объявили награду в десять тысяч каждому, кто наведет на след, и сто тысяч — кто укажет местонахождение бриллиантов.
— И вы готовы указать? — упросил Ковачев.
— Готов. Они здесь, у вас. Их доставили сюда Эдлайн Мелвилл и Дэвид Маклоренс, то есть Маман и Морти. Вероятно, вы спросите, как я узнал. Это было достаточно сложно и необыкновенно. Короче говоря, мне сообщил один мой клиент. Точнее, я получил от него письмо. Заметьте: получил после его смерти! Он-то я остался лежать на тротуаре перед зданием музея. Что поделаешь. Я всего лишь начинающий адвокат, ни один из концернов пока еще не предложил мне должность главного юрисконсульта. Если нет акул, приходится иметь дело и с мелкой рыбешкой. Было бы паблисити! Так и в этом случае. Я ему помог как-то развязаться с одним делом. И он в знак благодарности обещал мне, что выдаст мне тайну гангстеров, когда его уже не будет среди них. В письме сообщалось, что бриллианты будут на некоторое время спрятаны в Болгарии, на курорте Золотые пески, что привезет их туда Мортимер Гаррисон, который в Афинах для маскировки возьмет паспорт другого гангстера, Дэвида Маклоренса. Этот Маклоренс прибудет из Австралии на своей машине вместе с Маман, бывшей любовницей шефа моего клиента... Вот так. И я решил попытать счастья. Собрал всю свою наличность и прилетел к вам в гости. Сто тысяч долларов стоят того.
— Почему же вы не сообщили все эти сведения вашей полиции?
— Потому что десять тысяч долларов — это не сто тысяч долларов.
— И что же вы предприняли для получения ста тысяч?
— Во-первых, следовало найти Морти. Бриллианты скорее всего были у Маман, а он ее охранял. Мне нужен был надежный тыл, чтобы начать боевые действия. Я начал ходить по гостиницам, искать их. А Морти взял да и угодил в катастрофу.
