Ночью меня вырвал из сна гром такой силы, словно над головой у меня лопнул железный колокол. Койка шевельнулась, словно от толчка. Я сел, спустил ноги и ощутил босыми ступнями мелкую дрожь пола.
— Ты слышишь? — спросил я в темноту. Ответа не было, но я знал, что Зорин не спит.
Через четверть часа взошло солнце, и ландшафт за окном ослепительно осветился. Насколько хватает глаз каменистая равнина взрывалась в десятках мест одновременно. Каменные глыбы дымились, песчаные фонтаны взвивались и падали, иногда тонко звякали осколки, ударившиеся о стену, и снова воцарялась тишина, внезапно разрываемая металлическим грохотом, словно потолок рушился и падал нам на головы: это какой-то обломок разбивался о верхний панцирь камеры.
Через три часа солнце зашло. Метеориты продолжали падать — правда, слабее и реже; планетка заслоняла нас теперь от главного их потока, и те, что падали на ее ночное полушарие, имели только скорость свободного падения, ничтожную сравнительно с космической скоростью потока.
Мы не знали еще, какую кривую описывает поток в пространстве и как далеко простирается, приходилось ждать. Настал день, и почва снова задрожала. Снова на нас обрушивались мощные удары.
День за днем, ночь за ночью в призрачном блеске раскаленных камней и ледяном звездном мраке падал каменный дождь. Почва содрогалась, как живое существо под ударами, стены вибрировали, по всем предметам расползалась лихорадочная дрожь, охватывая и наши тела, — часы протекали в мертвой тишине, то и дело прерываемой звенящим грохотом. Мы были отрезаны. Небо извергало из своей черной глубины целые реки каменных обломков, осыпая ими астероид. Связь с атомным котлом и укрытием автоматов не была нарушена. Когда на третью ночь бомбардировка ослабела, мы вызвали автоматы для продолжения работ. Они вышли, но через какой-нибудь час один из них рухнул, сраженный прямым попаданием, от которого панцирь у него разлетелся, как стекло. Остальные заколебались, прервали работу и вернулись в укрытие: это сработали механизмы самосохранения.
Мы все еще надеялись, что астероид вот-вот выйдет из потока и что адский обстрел прекратится; поэтому мы ни о чем не сообщали товарищам.
Радиостанция находилась на верхнем этаже камеры, и в ее чечевицеобразное потолочное окно раньше было видно черное небо, но теперь автоматическое устройство закрыло его стальным щитком. Тут, наверху, мы разговаривали с товарищами. Так как мы связывались с ними ночью, когда метеоритов бывало меньше и риск прямого попадания снижался, то нам удалось скрыть от «Геи» все происшедшее. Мы молчали главным образом потому, что корабль находился уже лишь в пяти днях пути от Белой Планеты и все внимание наших товарищей сосредоточивалось на проблеме связи с ее обитателями.
На следующий вечер радиоприем значительно ухудшился. Окончив разговор с «Геей», мы убедились, что главный рефлектор антенны помят, а во многих местах и продырявлен.
— Работы стоят уже три дня, — заметил я, — а теперь мы еще можем потерять связь.
— Автоматы исправят антенну.
— Ты уверен, что они пойдут?
— Да.
Зорин подошел к панели управления и вызвал по радио автоматы. Была уже ночь, метеориты падали реже. Он вслушался и выключил микрофон.
— Идут? — спросил я.
Он остановился посреди каюты, расставив ноги, прищурясь, как борец, приглядывающийся к противнику, и молчал.
— Что делать? — спросил я наконец.
— Подумаем. Пока что попоем.
Мы пели примерно с час. То один, то другой из нас припоминал новые песни. В перерыве между одной и другой Зорин вскользь спросил меня:
— Предохранитель самозащиты можно выключить, верно?
— Только не на расстоянии, — возразил я.
Мы снова пели. Иногда Зорин прислушивался. Потом он встал и оглянулся в поисках скафандра.
— Ты хочешь идти туда? — спросил я.
Он молча кивнул, всовывая ноги в шейное отверстие скафандра. Потом схватил серебристый материал у ворота и, подтягивая его кверху, пробормотал:
— Хорошо еще, что у нас-то предохранителей нет…
— Подождем еще… — начал я, бессильный перед его решимостью.
— Нет. Работа может подождать, а вот антенну исправить нужно. — Он проверил затяжки на плечах, поднял с пола шлем, взял его под мышку и направился к двери.
