— Добрый день, Иван Лукич! — сказал он и улыбнулся. — Хорошо, что ты пришел. Твоя мама уехала в Саратов. Туда уходила военная машина со Сталинградского тракторного завода и попутно взяла ее. Она просила передать, чтобы ты поберег себя.
— Спасибо, Кузьма Петрович, — поблагодарил Бурлак и пригласил соседа пройти с ним в комнату.
Окна были закрыты, и Иван Лукич зажег лампу. Стало светло как днем. Кузьма Петрович уселся на мягкий диван.
— А ты, Ванюша, все еще воюешь? — усмехнулся он, поджав губы, и, не дождавшись ответа, продолжал: — Вчера у меня был день рождения. Стукнуло мне шестьдесят. Жаль, что тебя не было, выпили бы по рюмашке за мое здоровье.
Бурлак сказал, что у него припасена бутылка водки. Кузьма Петрович тряхнул бородой.
— Вот здорово! — воскликнул он. — У меня с утра горело во рту, надо было опохмелиться.
Они выпили и закусили. Бурлак проголодался и с аппетитом ел сало, принесенное соседом. Оно было Пахучим и мягким. Оба повеселели от выпитого, особенно Кузьма Петрович. Глаза у него загорелись, словно в его сети попал огромный сом. Он заговорил:
— Слыхал я от твоей матери, что генерал армии Жуков лично вручил тебе медаль за отвагу, когда в тридцать девятом на Халхин-Голе ты крепко крушил на своем танке япошек. Это правда?
— Правда, Кузьма Петрович, что было, то было, — ответил Иван Лукич и добавил: — На танке воевать нелегко, и, если ты его не изучил, не научился маневрировать им, добиться победы над противником никак не сможешь. Это я испытал на своей шкуре.
— Любишь свое дело? — спросил сосед.
— Любить можно только женщину, — серьезно возразил Бурлак. — А чтобы стать отличным танкистом, нужно много и упорно учиться. Вот я и учился.
— Я считаю, что все, от чего ты можешь погибнуть, вещь опасная, потому и мужество свое обретаешь.
— Правильно рассуждаешь, Кузьма Петрович, — улыбнулся Бурлак и снова наполнил стаканы. — Давай свой тост, — сказал он, глядя в черные, как омут, глаза соседа. — Скажешь?
— Выпьем за ребят, что до самой последней возможности держат оборону Сталинграда!
— Хороший тост, — похвалил соседа Иван Лукич.
От выпитого ему стало жарко, тело будто налилось свинцом, и заветной легкости он не ощущал.
Между тем сосед посмотрел на часы. Скоро девять вечера, пора домой.
— Я затопил баньку, хочу погреть свои старые кости. — Кузьма Петрович поднялся. — Хочешь, пойдем ко мне, искупаешься?
— Я утром мылся в части, так что спасибо!..
Переночевал Бурлак дома, а утром позавтракал и поспешил в военную комендатуру. Он хотел узнать, куда переехал госпиталь, в котором оперировали Оксану.
Комендант в чине майора встретил его приветливо.
— Танкистам мы всегда рады, — улыбнулся он и, когда Иван Кузьмич высказал ему свою просьбу, ответил, что нужный ему госпиталь теперь находится на левом берегу Волги, так как на подступах к городу начались бои.
— Где-то неподалеку от центральной переправы. — уточнил майор.
Госпиталь долго искать не пришлось. Размещался он в детском саду. Еще недавно здесь были дети, их эвакуировали, а обжитый большой деревянный двухэтажный дом занял госпиталь. Дежурный военврач, коренастый усатый капитан с темно-серыми глазами и худощавым, обветренным лицом, выслушав Бурлака, спросил:
— Как фамилия медсестры?
— Оксана Бурмак.
— А вы Бурлак? — усмехнулся капитан. — Интересно, однако, кто она вам — сестра, жена?
Бурлак покраснел до корней волос и обронил:
— Просто хорошая знакомая…
Военврач полистал журнал, куда заносились фамилии поступающих в госпиталь раненых, и, найдя фамилию Оксаны, воскликнул:
— Нашел! — Он начал вслух читать все, что там было написано: — Оксана Бурмак, раненная в правое плечо, подлечилась и убыла в войска Сталинградского фронта, в санбатальон, откуда и поступила.
— Благодарю вас, товарищ военврач, — улыбнулся Бурлак. — Теперь я легко найду ее.
Командующий 64-й армией генерал Шумилов чувствовал себя неуютно, если не побывал в войсках: ему казалось, что он лишился того, без чего не может состояться стоящий военачальник. Но в этот раз он весь день провел с бойцами и командирами. Вместе с членом Военного совета генералом Сердюком он проверял, как оборудованы передовые позиции, в полный ли рост вырыты окопы, сколько огневых точек и все ли они замаскированы от ударов авиации. В беседах с бойцами и командирами Михаил Степанович убедился в что люди, испытывая на себе удары превосходящих сил врага, не только стойко оборонялись, но и нередко сами контратаковали и, хотя порой противник теснил их боевые порядки, находили в себе силы до последней возможности удерживать свои рубежи.
