«Все внимание мы с Александром Михайловичем сосредоточили на возможности осуществления операции крупного масштаба, — отмечал Жуков, — с тем чтобы не расходовать подготовляемые и уже готовые резервы на частные операции… Перебрав все возможные варианты, мы решили предложить И. В. Сталину следующий план действий: первое — активной обороной продолжать изматывать противника; второе — приступить к подготовке контрнаступления, чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу».
Как и распорядился верховный, вечером Жуков и Василевский прибыли в Кремль и доложили Сталину свои выкладки. Предварительный план контрнаступления в районе Сталинграда заинтересовал верховного. А вот создание нового фронта в районе Серафимовича, который пометил на карте Василевский, его насторожило.
— Хватит ли у нас сил для такой большой операции? — спросил он.
— Хватит, — ответил Жуков. — Через полтора месяца все необходимые средства и силы будут готовы. Кроме всего прочего у нас есть еще один важный козырь… — Он не договорил, и Сталин спросил:
— Козырь? И какой же?
Жуков сказал, что в районе Волги и Дона у немцев очень мало войск в оперативном резерве — 6 дивизий, они разбросаны на широком фронте и собрать их в кулак в короткое время невозможно. Наиболее боеспособны 6-я армия генерала Паулюса и 4-я танковая армия генерала Гота, подчеркнул Георгий Константинович, но эти две армии понесли большие потери и не могут успешно завершить свои действия по захвату Сталинграда.
— По нашему плану операция делится на два этапа, — теперь заговорил Василевский. — Первый — окружение сталинградской группировки войск и создание прочного внешнего фронта с целью изоляции этой группировки от внешних сил; второй — уничтожение окруженного врага и не дать возможности вермахту осуществить деблокировку окруженных войск.
Выслушав обоих, Сталин сказал:
— Над этим планом надо еще подумать и подсчитать наши ресурсы. А сейчас главная задача — удержать Сталинград и не допустить продвижения противника в сторону Камышина.
Казалось, все было ясно и нужно действовать. Но в это время Верховному главнокомандующему позвонил по ВЧ генерал Еременко. Глядя на Сталина, Жуков понял: Еременко докладывал весьма неприятные новости — это было видно по тому, как, слушая его, Сталин нервно двигал бровями, сжимал и разжимал губы. Наконец, закончив разговор, он произнес:
— Еременко сообщил, что немцы подтягивают к городу танковые части. Завтра надо ждать нового удара. — Верховный взглянул на Василевского. — Дайте сейчас же указание о немедленной переброске через Волгу 13-й гвардейской дивизии генерала Родимцева и посмотрите, что еще можно направить туда завтра. — Сталин подошел к Жукову. — Теперь что надлежит сделать вам. Позвоните Гордову и Голованову, чтобы они незамедлительно вводили в дело авиацию. Пусть Гордов атакует с утра, чтобы сковать противника. А сами вылетайте обратно в войска Сталинградского фронта и приступайте к изучению обстановки в районе Клетской и Серафимовича. — Он перевел взгляд на Василевского: — Вам через несколько дней надо вылететь на Юго-Восточный фронт для изучения обстановки на его левом крыле. Разговор о плане продолжим позже. То, что мы здесь обсуждали, кроме нас троих, пока никто не должен знать. У вас есть вопросы? Нет? Тогда оба свободны.
Через час Жуков вылетел в штаб Сталинградского фронта.
Генерал Чуйков находился в Бекетовке, когда член Военного совета Хрущев вызвал его на Военный совет фронта в деревню Ямы на левом берегу Волги. Вызов был срочный, и поначалу заместитель командующего войсками 64-й армии растерялся. Кому он вдруг понадобился и по какому вопросу? Перед отъездом Чуйков зашел к командарму генералу Шумилову. Тот вместе с начальником штаба генералом Ласкиным корпел над оперативной картой фронта.
— Что случилось, Василий Иванович, почему еще не убыли в штаб фронта? — спросил командарм, глядя на своего заместителя строгими глазами.
По натуре Шумилов был прост, за словом в карман не лез, знал, что и кому говорить, и это притягивало к нему людей, в том числе и Чуйкова.
