— Как увидел эти чудовища с черными крестами, по спине пробежал холодок, — признался командир взвода. — А так ничего вроде… У каждого на фронте своя война, — философски добавил он. — На нашу землю пришел лютый враг, и если не ты, то он тебя уничтожит. А я не желаю быть побежденным! За моей спиной — Родина, родной Сталинград. Тут уж бейся за наше святое дело до последней возможности.
— Война-то у каждого своя, но победа на всех одна, — серьезно парировал Чуйков. — А коль так, то каждый из нас должен внести в эту победу свой пай. Ты уничтожил танк, другой сбил вражеский самолет, а третий, сапер, выставил мины на поле, и на них враг подорвался… Словом, каждый боец делает то, что ему надлежит, но делает не абы как, а добротно, на совесть, как велит воинский долг и присяга. Что, разве я не прав?..
Мало кто решался возразить Чуйкову, прошедшему суровой фронтовой дорогой. А брала она начало со времен Гражданской войны, где Чуйков в свои неполные двадцать лет командовал полком. В Финскую войну он уже водил в сражение 9-ю армию, бойцы которой бесстрашно громили финских захватчиков. Война, вероломно начатая Гитлером, обескуражила Чуйкова на какое-то время, но из седла жизни не вышибла. И сейчас, находясь на НП5 армии севернее разъезда Рычковский, он уверенно держал связь с дивизиями, руководил сражением. Уже пятый день подряд танки 51-го вражеского армейского корпуса пытались опрокинуть оборону, но бойцы и командиры 112-й стрелковой дивизии успешно отражали их удары, порой и сами переходили в атаку, имея в своем составе лишь 10 танков против 100 фашистских. На шестой день рано ром полки 112-й и 229-й дивизий при поддержке артогня и авиации ринулись в контратаку и отбросили противника за реку Чир…
«Кажется, комфронт Гордов будет нами доволен, когда доложу ему, — отметил в душе Чуйков. — А то он все косился на меня, когда был командармом…»
Но неожиданно генерал Гордов сам вызвал Чуйкова в штаб. Об этом Василию Ивановичу сообщил по телефону дежурный штаба фронта. «Вам срочно прибыть к командующему», — сипло прозвучал его голос в телефонной трубке.
— Зачем? — невольно сорвалось с губ Чуйкова.
— Вам скажет сам командующий! — гаркнула трубка.
«Наверное, что-то важное, если потребовался так срочно», — решил заместитель командарма.
Оставив вместо себя начальника штаба генерала Ласкина, Чуйков быстро собрался и выехал в Сталинград. Город хотя и был прифронтовым, но паники среди жителей не наблюдалось. Жизнь текла по-деловому и размеренно. Но Чуйков-то знал, что уже скоро здесь развернутся такие события, что в городе не выжить. Часть людей эвакуируют, а остальные будут сражаться с врагом, дышать горьким дымом, если, конечно, останутся в живых. Однако уже сейчас почти каждый день город бомбили вражеские самолеты.
А вот и штаб фронта. Чуйкова встретил дежурный. У него было отчего-то строгое лицо, а в глазах читалась грусть. Но голос его звучал бодро.
— Кому прикажете доложить? — корректно спросил он, вскинув руку к фуражке.
— Скажите, что прибыл заместитель командарма 64-й генерал-лейтенант Чуйков!
— Одну минуту! — Дежурный юркнул в дверь за которой в своем кабинете находился Гордов, и тут же вышел. — Вам велено подождать.
Ждать пришлось долго. В душе Чуйков негодовал, но сделать ничего не мог. «Потом я все ему выскажу, — успокаивал он себя. — Там мои люди сражаются, а я сижу тут без дела. Он, комфронт, что, не знает, какова ситуация на фронте?» — едва не выругался Чуйков вслух.
Командующий фронтом принял его поздно вечером. Чуйков заметил, что Гордов был не в духе, сидел возбужденный, лицо что маска из воска, серо-зеленое, в карих глазах, над которыми топорщились белесые брови, таилась печаль. Он сухо поздоровался с Чуйковым, спросил, чем живет 64-я армия, много ли потерь понесли в боях.
— Потери есть, — подтвердил Чуйков. — Да и как им не быть, коль на фронте такая заваруха? Если говорить как на духу, — продолжал он, — то армией я доволен. Люди сражаются стойко, и вражьи пули их не страшат…
Гордов усмехнулся, лицо его немного посветлело.
— Да ты, Василий Иванович, прямо стихами говоришь!
