Я подумала: если на нее заорать, это ускорит дело? Вряд ли; скорее она заревет.
— Моника, скажите, будьте добры, чего вы хотите?
— Ну, я понимаю, что говорю слишком поздно, но все как-то забывала. Я хотела вам еще неделю назад позвонить, но все не собралась.
В это я поверила.
— Говорите.
— Девичник сегодня. Кэтрин говорит, что вы не пьете, и я подумала, не могли бы вы быть водителем.
Я минуту просто лежала, раздумывая, насколько мне взбеситься и сколько в этом будет толку. Может, если бы я до конца проснулась, я бы сказала ей, что я думаю.
— А вы не считаете, что сообщаете мне об этом чертовски поздно, если хотите, чтобы я была водителем?
— Я знаю, конечно, вы меня извините. Я просто такая рассеянная последнее время. Кэтрин мне сказала, что у вас обычно ночь пятницы или субботы выходная. На этой неделе разве пятница у вас не выходной?
Пусть так, но это не значит, что я собираюсь тратить свой выходной на эту пустоголовую болтунью на том конце провода.
— Да, выходной.
— Великолепно! Я вам скажу, куда ехать, и вы нас подберете после работы. Вас устраивает?
Черта с два меня это устраивало, но что я еще могу сказать?
— Нормально.
— Бумага и карандаш у вас есть?
— Вы сказали, что работаете у Кэтрин? — Я начала припоминать Монику.
— Да, а что?
— Я знаю, где работает Кэтрин. Мне не надо рассказывать.
— Ой, какая глупость с моей стороны! Тогда ждем вас к пяти часам. В платье, но без каблуков. Может, будем сегодня танцевать.
Терпеть не могу танцевать.
— Ладно, тогда до вечера.
— До вечера.
Телефон затих. Я включила автоответчик и снова свернулась под простыней. Моника работает у Кэтрин. Значит, она адвокат. Страшно подумать.
Может быть, правда, она лишь из тех, кто организует работу.
Теперь, когда уже было поздно, до меня дошло, что я просто могла отказаться. Да. Быстро я сегодня соображаю. Ну и подписалась я! Смотреть, как чужие люди будут беситься до упаду. Если повезет, мне еще и наблюют в машину. Чертовски странные сны видела я, когда мне опять удалось заснуть. Все об этой женщине, которую я не знаю, кокосовом пироге и похоронах Вилли Мак-Коя.
У Моники Веспуччи был значок с надписью: «Вампиры тоже люди». Многообещающее начало вечера. На ней была белая шелковая блузка с высоким расклешенным воротником, обрамлявшим темный загар из солярия. Короткая стрижка — мастерская, косметика — совершенство.
Этот значок должен был дать мне понятие, какого рода будет у нас девичник. Иногда я в самом деле сильно торможу. Я оделась в черные джинсы, ботинки до колен и малиновую блузку. Прическа была подстать наряду — черные кудри до плеч, падающие на красную одежду. Мои темно-карие, почти черные глаза были под цвет волосам. Только кожа выпадала из ансамбля, слишком бледная — тевтонская белизна на латинской смуглости. Очень давний мой любовник когда-то назвал меня фарфоровой куколкой. Он хотел сказать комплимент. Я это восприняла по-другому. Есть причины, почему я не хожу на свидания. Блузка была с длинными рукавами, скрывающими ножны на правом запястье и шрамы на левом плече. Пистолет я заперла в багажнике. Я не думала, что девичник настолько далеко зайдет.
— Ты меня прости, Кэтрин, что я до последней минуты так ничего и не организовала. Потому-то нас только трое. У всех оказались свои планы, — виновато сказала Моника.
— Смотри ты, у людей, оказывается, бывают планы на вечер пятницы, — заметила я.
Моника уставилась на меня, будто пыталась сообразить, шучу я или нет.
Кэтрин бросила на меня огненный взгляд. Я улыбнулась им обеим самой своей ангельской улыбкой. Моника улыбнулась в ответ, Кэтрин на это не купилась.
Моника побежала по тротуару, пританцовывая. А ведь выпила всего-то два бокала. Тревожный знак.
— Веди себя прилично, — прошипела Кэтрин.
— А что я такого сказала?
— Анита!
У нее был голос, каким говорил мой отец, когда я поздно приходила домой.
— Ты сегодня не в настроении веселиться, — вздохнула я.
— Я сегодня собираюсь много веселиться. — Она подняла руку к небу. На ней были смятые остатки делового костюма. Ветер развевал длинные волосы цвета красной меди. Я всю жизнь гадала, была бы Кэтрин красивее, если бы ее постричь, чтобы, прежде всего, было заметно лицо, или это именно волосы делали ее красивой.
