И когда на поляну, один за другим, возвращаются Вася и агроном, Федот Иванович быстро моет вычищенную рыбу, затем ополаскивает руки и громогласно возглашает:
— Друзья — к столу!.. Пока уха варится, пропустим по единой.
— Давно уже во рту щекотно, Федот Иванович! — с энтузиазмом подхватывает Вася.
Они втроем усаживаются за стол под елью, накрытый белоснежной скатертью. Шура уже поставила туда бутылку «столичной» и всевозможную закуску. Тут и грибы, и колбаса, и тонко нарезанные ломтики сыра. Даже лимон красуется среди всей этой снеди.
Федот Иванович разливает бутылку по трем стаканам.
— Шуру бы тоже надо позвать, — напоминает Александр Петрович.
— Она занята делом, ей нельзя отвлекаться, а то уха может убежать, — полушутя-полусерьезно отвечает Федот Иванович. И, меняя тон, продолжает: — Посевную, можно сказать, мы завершили. И завершили неплохо. Работали, себя не жалели. Вот так…
Федот Иванович чувствует, как его постепенно охватывает светлое, легкое настроение. Ему хочется говорить добрые слова сидящим с ним людям, хочется показать, что он не какой-то самовластный и бессердечный человек — просто его строгое, а подчас и жесткое отношение к подчиненным диктуется интересами дела. Не будешь строгим — не будет успеха в делах, и тебя же люди перестанут уважать. Если бы от одной доброты креп и богател колхоз — как бы все просто было!
— Правление колхоза, нас, сидящих за этим столом, мне хочется сравнить с русской тройкой, — не торопится нынче Федот Иванович поскорее опрокинуть стакан. Ему приятно держать его в руке, приятно предвкушать удовольствие, и он растягивает это предвкушение. — И если, скажем, я — коренной, вы двое — пристяжные. Плохо будут тянуть пристяжные — тяжело придется кореннику. Вы тянули хорошо. По правде сказать — мне нынешняя посевная показалась легкой. Выпьем за тройку, за нашу дружбу!
Они чокаются, и Вася не упускает случая опять показать свою европейскую образованность: он держит стакан двумя пальцами за самое дно.
— Художественно сказано, — говорит Вася и ловко, красиво опрокидывает стакан в свой большой губастый рот. Вздрогнул этак театрально, понюхал кусочек хлеба, а уж потом только потянулся за грибками.
Александр Петрович с плохо скрываемым отвращением выпивает полстакана и тоже начинает закусывать. Он бы и вовсе не пил, да нельзя — надо объяснять, почему не пьешь, а как объяснишь, если ты не сам по себе, а в компании. Зачем тогда было и ехать…
— Наглядно и крепко сказано, — уплетая колбасу, продолжает развивать свою мысль Вася. — А что было бы, если бы мы были похожи на «тройку» из басни Крылова? Тогда бы, шалишь, мы на сегодняшний день и половину не посеяли. А мы, вот именно, настоящая тройка и тянем не в разные стороны, а вперед и только вперед.
Вася заметно хмелел и становился все более словоохотливым.
— Да, если пристяжные плохо тянут, кореннику тяжело. Но как бы мы с тобой, Саша, ни тянули — коренным в упряжке идет все же Федот Иванович. И я предлагаю перед ухой… — обернулся в сторону костра — Шурочка, скоро ли ушицей нас угостишь?
— Уха готова, — откликается Шура. — Несу.
— Так вот, я предлагаю выпить за уху! — несколько неожиданно закончил Вася.
— Что-то закомуристо говоришь, парень, не понять, — добродушно усмехнулся Федот Иванович. — Начал с коренника, а кончил ухой…
Захмелевший бригадир только сейчас соображает, что дал маху и что не будь председатель в таком добром, легком настроении, еще неизвестно, как дело могло бы обернуться. Но, уловив настроение Федота Ивановича — пьяный, пьяный Вася, а все на лету ловит, — он тут же нашелся и как ни в чем не бывало весело поправился:
— А мы и за то, и за другое выпьем, Федот Иванович. И за коренника, и за уху. — А увидев подходящую с дымящимися тарелками Шуру, еще и добавил: — А можно ещо и за третье — за нашу кормилицу-поилицу Шурочку… Ну, и конечно, чтобы она с нами тоже выпила. Дело свое ты сделала. А как говорит народная мудрость: кончил дело — гуляй смело…
Бригадир без умолку балагурил, а Александр Петрович слушал его и думал: наигрыш это, умелое притворство или Васе и в самом деле весело, совесть у него чиста и спокойна? В угоду председателю бригадир веселится или сам по себе окончание сева празднует?..
