Отец нашел крепость, начал раскопки. Он потом рассказывал сыну и, судя по всему, вполне серьезно, что аксакалы отговаривали его от раскопок; говорили, что если он откроет развалины дневному свету, то произойдет что-то страшное на земле. Саркофаг, из которого были извлечены «таблички», откопали двадцать первого июня сорок первого. В октябре отец ушел в ополчение и вернулся без ноги. Материалы экспедиции в те тревожные дни не были сданы в институт и остались у него на руках. А после войны от отца все начали буквально шарахаться: седой, пожелтевший, с дергающейся шеей, на костылях, он убеждал коллег хотя бы взглянуть на привезенные находки, но даже старые друзья — в лучшем случае — лишь вежливо его выслушивали. Перед смертью было составлено нечто вроде завещания, но похоже было, что отец все-таки действительно нездоров: он просил быть предельно осторожным при работе с какими-то металлическими пенальчиками.
…Сзади послышались чьи-то шаги. Гриновский подождал немного, потом обернулся и увидел, как в кусты вдруг порскнула какая-то сутулая фигура. Необычность ситуации сначала позабавила Гриновского, но потом ему стало как-то не по себе: не понравилась ему эта чрезмерная сутулость. Ну, да осталось всего ничего до дачи.
На улице было уже совсем темно, и Гриновский немало удивился тому, что на даче не увидел ни единого огонька, а ведь он по телефону договорился, когда придет за вещами. Осторожно открыв калитку, Гриновский тихо, почти крадучись, стал пробираться к дому. Неожиданно где-то в глубине дачи прозвенел звонок, потом громыхнула дверь, и на крыльце возникла чья-то тень. В лицо Гриновскому ударил луч света, раздался щелчок, и кто-то крикнул:
— Убирайся, гадина!
Гриновский поначалу едва не рассмеялся, но, приглядевшись, понял, что на него наставили двустволку.
— Э-э, поосторожней! Уберите ружье! Я — бывший хозяин дачи!
Когда ружье опустилось, он с обидой сказал:
— Я — Гриновский Алексей Аполлинарьевич. А кто вы?
— Я? — человек на крыльце даже растерялся. — Я… сторож. Михаил Кузьмич меня нанял до весны, когда начались все эти безобразия. — Сторож нервно хихикнул. — Кто-то все время шарит по даче и в кладовке…
Не слушая больше сторожа, Гриновский выхватил у него фонарь и бросился к кладовке. Замок был сорван. Коробка с пенальчиками лежала почему-то на виду. Гриновский приподнял крышку, и ему стало не по себе: четырех пенальчиков на месте не было…
5
Уже позже, когда тело пострадавшего лежало в вагончике медчасти, накрытое простыней, капитана Баранова осенило: пальцы и татуировка. Пальцы были непомерной длины, и в каждом — по четыре фаланги, а татуировка на тыльной стороне ладони изображала спираль. Спираль как-то странно поблескивала, фу-ты, черт! Баранов даже вздрогнул: померещилось ему, что ли? Вот и опять… Он еще раз внимательно посмотрел на татуировку — даже в сумраке полярной ночи был заметен ее мерцающий свет. Баранов поежился. То-то и оно… Выходит, не зря он тогда засомневался, у труб-то.
Он медленно вышел из вагончика и оглянулся. Так. Для начала надо запереть дверь и опечатать вагончик.
Теперь Баранов заставил себя не думать об этих странностях. Ему надо было решить более существенную проблему: как сообщить начальству о случившемся — радийной связи не было из-за помех в эфире. «Не иначе магнитная буря», — подумал он. Пришлось от руки написать донесение и на вездеходе отправить до ближайшего телефона.
Много проще оказалось со свидетелями. Они буквально наперебой рвались к капитану со своими показаниями. Баранов оккупировал контору и только в двенадцатом часу ночи мог подвести для себя некоторые итоги. Показания свидетелей ничего толком не объясняли. Ни того, откуда появился этот неизвестный, ни того, какие силы привели эти многотонные трубы в движение. С такими мыслями он и отправился спать.
Проснулся Баранов от громкого стука. Под окном стоял некто в расстегнутом ватнике поверх нижнего белья, в валенках и без шапки. Его голову и плечи запорошило снегом, в глазах стоял испуг, и он орал:
— Мертвец пропал! Товарищ капитан, скорее! Пропал он!
— Кто пропал? — открывая дверь, недовольно заметил Баранов. — Какой мертвец? Объясните спокойно, что там у вас случилось? И вашу фамилию — для начала.
