Строков почесал затылок, вздохнул:
— Надеюсь…
Капитан удовлетворенно кивнул и вышел на крыльцо конторы управления вслед за Пузыревым. Ярко светила луна, в городке светились окна, от вагончика-клуба доносился голос хоккейного комментатора. Пузырев откашлялся, нахлобучил шапку и неторопливо застегнул «молнию» подбитой мехом куртки.
— Что-нибудь произошло, капитан? — спросил он. — С водителями?
— С водителями вашими все в порядке, Михаил Аркадьевич, — в руках Баранова вдруг откуда-то оказалась фотография. — Тут только это… Вот, взгляните… — Баранов взял Пузырева под локоть и собрался было уже подвести к фонарю, как раздался тяжелый грохот и со стороны сварочного стенда послышались истошные крики.
Распахнулась дверь конторы, и Строков вместе с Левченко выскочили на крыльцо.
— Что случилось? — рявкнул Строков.
— Вероятно, «пирамида» поехала, — удивляясь собственному спокойствию, предположил Пузырев.
— Это невозможно! — возразил главный инженер, как вдруг донесся отчетливый вопль: «Задавило, задавило!..» — и все четверо бросились на голос кричавшего.
Многотонные трубы, сложенные наподобие бревен в огромную пирамиду, ни с того ни с сего вдруг действительно раскатились в разные стороны, смяв по пути бытовку сварщиков и посшибав столбы.
— Задавило кого? — перекрывая общий гам, прокричал Строков.
— Там, вон там лежит, — бригадир сварщиков указал на откатившиеся дальше других четыре трубы.
Строков собрался уже было бежать туда, как капитан Баранов остановил его.
— Позвольте мне! — сказал он тоном, не терпящим возражения.
Подойдя к трубам, он увидел, что из-под ближайшей из них торчит рука. И что-то в ней сразу не понравилось капитану.
2
Шофер никак не мог поверить тому, что говорил ему Максим.
— Автостопом? Из Москвы? Быть не может! — восхищенно крутил он круглой головой. — Шутишь, да? Смеешься, да?
И Максим терпеливо, с теми же самыми подробностями, вновь принялся описывать шоферу наш путь из Москвы до последней остановки — маленького поселка, где в чайхане на окраине мы и познакомились с этим недоверчивым шофером.
— А зачем? Зачем поехали? — все выспрашивал он.
— Зачем? — переспросил Максим. — В горы…
— За мумие? — догадался шофер.
— Ну, почему — за мумие! Просто в горы… — Максим даже не улыбнулся.
Шофер недоверчиво покачал головой.
После перевала, у реки, Максим вслух прочитал табличку: «Кзыл-Суу» — и повернулся к шоферу:
— Нам здесь.
Шофер тормознул, машина остановилась, и мы быстро выгрузились.
— Ну, давайте, — крикнул шофер. — Только осторожней. Стемнеет скоро! — он захлопнул дверцу.
Мы двинулись вдоль реки, которая, отчаянно сопротивляясь, втягивалась в ущелье. Скалы в этом ущелье с одной стороны были нежно-песочного цвета, а с другой — почти фиолетового. Такие же фиолетовые скалы словно наползали на нежную зелень долины, где яркими пятнами выделялись скопления тюльпанов.
— Максим! — крикнул я. — Ты посмотри — как здесь здорово!
Максим не ответил. Я обернулся и не увидел своего друга. Пройдя по тропинке немного назад, наткнулся на него за ближайшим поворотом. Максим стоял, прислонившись к валуну.
— Ты что? — спросил я, подойдя к нему и положив руку на его плечо. Плохо себя чувствуешь?
— Нет… Вспомнил тут… вдруг…
Максим явно что-то скрывал от меня, однако я ничем не показал, что почувствовал фальшь в его словах.
— Пойдем дальше? — я поправил лямки своего рюкзака.
Наконец мы дошли до удобной котловины, поставили палатку, вскипятили чай и сварили кашу. Свою кашу Максим не доел, а примерно половину оставил в котелке.
— Больше не будешь? — удивился я.
— Я… потом, — в голосе Максима прозвучали какие-то несвойственные ему неопределенные нотки.
— Потом? — переспросил я. — Потом она в камень превратится…
— Ничего, — он почему-то отвернулся от меня и поглядел в ту сторону, откуда мы пришли.
Поведение Максима показалось мне странным.
Тут он словно очнулся от воспоминаний, достал свою неизменную свирель и спросил:
— Ты готов?
— Да.
— Тогда начнем?
Устроившись поудобнее на плоском камне, я взял тамбурин и колокольчики, и мы немного поиграли вместе.
Когда Максим отнял от рта свирель, он вдруг запел:
