Заповедными тропами зарубежных стран - страница 27

Более или менее дикая природа охраняется лишь в сравнительно отдаленных национальных парках, например Дайсен близ побережья Японского моря, занимающий почти 12,5 тыс. га. Здесь оказалось возможным установить некоторые ограничения хозяйственной деятельности, поскольку половина площади парка принадлежит государству, а в частном землевладении находится всего 1 тыс. га, включая территорию деревни Дайсенжи. Надписи у входа в национальный парк Дайсен запрещают охоту, рубку леса, разработку ископаемых. Девственные леса из тиса и бука отнесены к категории «участков специальной охраны». Несмотря на удаленность от населенных мест и труднодоступность, национальный парк Дайсен посещают ежегодно 600–700 тыс. человек, которых привлекают сюда первобытность природы, возможность покататься на лыжах со склонов Дайсена, посмотреть на остатки нескольких храмов. Японские национальные парки, как и филиппинские, не типичны для континентальной Азии, об охраняемых территориях которой пойдет речь ниже.

А. Г. Банников

Богдо-Ула осенью

Фото A. Банникова

Столица Монголии Улан-Батор и гора Богдо-Ула — неотделимы. Богдо-Ула встречает вас первой, откуда бы вы ни подъезжали к городу. Она провожает вас в далекую Гоби, встречает на перевалах к западу, провожает на север, когда вы покидаете страну.

Улан-Батор подошел теперь к самой реке, и лишь два рукава неширокой Толы отделяют город от лежащей к югу горы. Богдо-Ула на 900 м поднимается над долиной реки (абсолютная высота ее — 2215 м). Она всегда перед глазами, однако не сужает широкие монгольские просторы, не давит на город, а лишь создает ему чудесную оправу. Плоская вершина и мягкие очертания склонов, уходящих на запад и восток за горизонт, необычайная гамма постоянно меняющихся красок создают настроение покоя.

В какой уже раз я отправляюсь на Богдо-Улу. Еще в холодных утренних сумерках конца июня мой спутник привел оседланных лошадей. Быстро проезжаем пустынные улицы города, и копыта лошадей гулко стучат по деревянному в те годы настилу моста. Поворачиваем вправо мимо невысокого обрыва, подступившего к самой реке. Десятки коршунов кружатся над окраиной города, пролетел ворон, где-то наверху послышались первые голоса клушиц, они теперь гнездятся не только в скалах, но и в нишах каменных домов. У самой дороги танцуют, приседая на крошащихся серых плитках глинистых сланцев, быстрые каменки.

Обрыв отступает влево, и открывается широкая долина, покрытая низкотравной горной степью. Быстро поднимаемся по степной пади. Недалеко от опушки леса даем отдохнуть лошадям. Слева внизу видны белые грибы юрт, над которыми вьются сизые дымки, вдоль склона легко скачет всадник, и в утренней тишине слышен его напев, такой же прозрачный и звучный, как степные крики красной утки, клушиц и журавлей.

Солнце поднялось высоко и пригрело остывшую за ночь землю. Видно, как в 50 —100 м ниже нас по узеньким тропам, веером расходящимся от нор, засновали кажущиеся почти белыми в лучах солнца полевки Брандта. На противоположном склоне пади вышли пастись сурки-тарбоганы; вдруг один заметил нас и опрометью бросился к норе, смешно подбрасывая жирную спину. Добравшись до норы, он осторожно прижался к земле и время от времени коротко и хрипло взлаивает, дергаясь при этом всем телом, отчего его хвост, прижатый к спине, взлетает вверх, как сигнальный флажок.

Отсюда, сверху, хорошо видна дорога, уходящая на северо-запад, и зеленые холмы то хмурятся, собираясь вокруг нее в складки, то раздвигаются, сглаживаются и уходят к горизонту.

На опушке лиственничного леса нас встретили длиннохвостые суслики, похожие на кормящихся на земле белок.

Сначала редкую и безжизненную лиственничную рощу скоро сменила лиственничная тайга с густыми зарослями барбариса, жимолости, смородины, шиповника, спиреи, бузины. На каменистых светлых крутых склонах непролазные кусты нежно-малинового цветущего даурского рододендрона, которого в Сибири называют багульником. Затененные поляны в седловинах и пологих северных склонах пестрят желтыми лютиками, синими лохматыми прострелами, розовыми пионами, оранжевыми огоньками, лилиями-саранками и водосборами. Много крестовника и красной овсяницы. Птиц мало, только гаички да редкая сойка нарушают тишину. Зато почти на каждой поляне мелькнет рыжей тенью испуганная косуля. Иногда ухнет и зашумит, убегая, кабан. Падь сузилась, подъем стал круче, огромные глыбы гранита заставили с лесистого гребня спуститься к берегу быстрого ручья.