Пирог, порученный комиссионеру с улицы Вандом и адресованный мадам Видок, попал, как я и предвидел, в руки полиции, которая дозволила передать его по назначению, предварительно прочитав послание. Таким образом, я достиг двух целей за раз. Во-первых, я провел полицейских, убедив их, что я уже покинул квартал, а во-вторых, успокоил Анкету, сообщив, что я вне опасности. Проделка удалась мне вполне; ободренный первым успехом, я несколько успокоился и стал собираться в путь. На деньги, которые я случайно захватил с ночного столика, я попросил купить мне панталоны, чулки, обувь, блузу и синий бумажный колпак. Когда наступил час ужина, я вышел вместе со всем семейством из комнаты, неся на голове громадное блюдо баранины с бобами, распространявшей аппетитный запах и объяснявшей всем и каждому цель нашей экскурсии. Тем не менее у меня дрогнуло сердце, когда я столкнулся лицом к лицу с одним полицейским, которого сначала не заметил, так как он прятался за углом. «Задуйте свечу!» — поспешно сказал он Фоссе. «Для чего?» — спросил тот, нарочно взявший свечу, чтобы не возбудить подозрения. «Не рассуждать!» — крикнул агент и сам задул свечу.
Я охотно расцеловал бы его. В коридоре мы встретились с несколькими его товарищами, которые из вежливости уступали нам дорогу. Наконец, мы выбрались на чистый воздух. Едва мы зашли за угол, как Фоссе забрал у меня блюдо, и мы расстались. Чтобы не обращать на себя внимание, я сначала шел медленно до улицы Фонтен, но там уже пустился во всю прыть по направлению к бульвару Тампль и достиг улицы Бонди.
В своем критическом положении я решил отправиться к семейству Шевалье, которое видел накануне. Они выдали себя несколькими словами, смысл которых я понял только теперь. Убедившись, что мне нечего церемониться с этими негодяями, я решил отомстить им.
Я влетел в квартиру Шевалье, он был поражен, увидев меня свободным. Это удивление подтвердило мои подозрения. Шевалье придумал какой-то предлог, чтобы выйти. Но, заперев дверь и положив ключ в карман, я схватил столовый нож и объявил своему бывшему тестю, что если он осмелится крикнуть, то распрощается с жизнью. Угроза произвела ошеломляющее действие, женщины сидели неподвижно. Сам Шевалье, ошеломленный, уничтоженный, спросил меня едва слышно, чего я от него хочу.
Во-первых, я потребовал полный комплект платья, которым снабдил его месяц назад; кроме того, велел подать шляпу, сапоги, рубашку. Все эти вещи были куплены на мои средства. Шевалье исполнил мои требования. Я по его глазам видел, что он что-то замышляет; благоразумие заставило меня подумать о своей безопасности на случай ночного обыска. Окно, выходившее в сад, было снабжено двумя железными перекладинами. Вынув одну из них, я снова схватил оружие. «Теперь, — сказал я, — ступайте спать». Сам я бросился на стул и провел на нем самую ужасную ночь. Все превратности моей жизни промелькнули в моем воображении, я не сомневался в том, что надо мной тяготеет проклятие. На рассвете я разбудил Шевалье и спросил его, есть ли у него деньги. На его ответ, что у него только несколько серебряных монет, я велел ему тотчас же взять четыре серебряных прибора, недавно подаренных ему мною же, и, захватив вид на жительство, последовать за мной. Собственно говоря, я в нем не нуждался, но было бы опасно оставлять его дома — он мог направить полицию по моим следам. Шевалье повиновался; женщин он запер, уходя. Пробираясь по самым пустынным улицам Парижа, мы дошли до Елисейских полей. Было около четырех часов утра, мы не встретили ни души. Я взялся нести серебро, не желая поручать его своему спутнику.
Часов в восемь я заставил его сесть в наемную карету и довез до Булонского леса, где он в моем присутствии заложил принесенное серебро; за него ему дали сто франков. Я взял эту сумму. Вместе с ним я снова сел в фиакр и велел остановиться на площади Конкорд. Там я вышел из экипажа, сказав Шевалье: «Помни, что тебе следует быть скрытным и осторожным; если меня арестуют — берегись». Кучеру я приказал везти его домой, назвав адрес. После этого я в кабриолете отправился к старьевщику; тот дал мне костюм рабочего взамен моего платья. В этой новой одежде я направился в дом Инвалидов, чтобы по возможности приобрести там костюм инвалида.
