Известный мусковый корень, употребляемый для курения, растет по всей Бухарии, в степи. Угольщики, люди, отправляющиеся весной для собирания целебных и красильных трав и корней, копают и мусковый корень, сунбул. Они же находят иногда древние монеты, которых много, в особенности на пути от Бухары до Каракуля — селения, поблизости озера того же имени. По этому же пути, верстах в 25 от Бухары, есть какие-то древние развалины. Жиды бухарские промывают иногда несколько золота с берегов Заревшана, но промысел этот очень незначителен. Замечу, что из Троицка и доселе еще возят в Бухару золото, хотя уже гораздо менее, чем прежде.
Бадахшан разорен ныне вовсе и оттуда уже драгоценных камней не возят.
Путь, относительно действий военных, как я полагаю, представляет столько затруднений, что их едва ли возможно одолеть. Путь до Сыра, самый лучший и выгодный, ведет из Петропавловской крепости, на Сибирской линии, потому что тогда минуем большую часть Каракума; или можно выйти из Троицка, из укреплений Новой линии и держаться восточнее; а вышед на петропавловскую караванную дорогу, следовать уже по ней. Таким образом удобно можно дойти до р. Сыра. Тут остается или, прорыв плотины, пустить воду в Яныдарью, итти вниз по ней и потом вдоль Аральского моря до восточного рукава Аму, Кара-Узяка, или построить суда на Сыре и итти в Хиву водою. Устья Сыра и Аму проходимы, ибо и теперь, изредка, суда приходят из Конграта в р. Сыр этим путем. Но мне бы казалось, что всего удобнее сделать это таким образом: отправиться с отрядом на Сыр, укрепиться там, остаться на более продолжительное время и собирать закят с кайсаков, не давая их в обиду ни ташкентцам, ни хивинцам. Таким образом легко можно будет содержать отряд, а кайсаки ничего не потерпят, потому что будут платить нам менее и уравнительное, чем теперь хивинцам, ташкентцам и всякому, кто вздумает их обобрать.
Здесь для отряда баранов и хлеба будет довольно. Этим одним Хива сделается совершенно ничтожною; а присоединив к себе кайсаков и другие племена, в удобном случае не трудно занять и разорить и Хиву. Но может быть путь через Усть-Урт, чрез Ново-Александровск, также удобен, если только решиться итти не с большим отрядом, разделиться на три колонны, которые могут итти разными путями и притти в одно время. О пути чрез Мангышлак я ничего не знаю.
Приказчики кушбегия и Мирзы Зикерия, любимца и товарища первого, были, как известно, задержаны несколько дней в Оренбурге, чтобы принудить их дать обязательство освободить находящихся у них пленников, коих знали поименно. Когда караван наш отправился, то помянутые приказчики написали об этом в Бухару из Хивы, где находились они с караваном, и присовокупили еще ложь, что бухарец Ша-Булат, с которым я приехал из самого Оренбурга, был причиною их задержания, что-это случилось по его проискам; кроме того жаловались они непосредственно и на меня и требовали, чтобы я также был теперь задержан. Еще одно происшествие озлобило бухарцев противу Ша-Булата: работник его и кушбегиева прикащика, бывшего в караване нашем, подрались однажды за тропинки в глубоком снегу, по которым всякому хотелось вести верблюдов своих; при этом случае Ша-Булат подоспел и как удалой наездник, выросший в степи, поколотил один всех и поставил на своем. При этом бухарцы, не обинуясь, сказали ему, что отплатят ему в Бухаре. Кушбеги стращал, что повесит его, Ша-Булата, если он не признается, где мои товары и что я или купец, приехавший тайно торговать, или лазутчик, которого дело было узнавать пленников русских поименно, чтобы задержать. после за них купцов. Несмотря на козни эти и на неприятное положение мое, я был подвержен менее опасности, чем сам Ша-Булат; я успел застращать несколько кушбегия и других бухарцев и ясно видел, что они явно руку положить на меня не осмелятся; мне надлежало только остерегаться тайных замыслов их, но к Ша-Булату приступили не шутя. Наконец, оказалось, что Мурза-Бай, один из приехавших из Хивы приказчиков кушбегия, был старинный мой приятель из Орска, человек мне по разным случаям обязанный. Он пришел ко мне с повинною, плакал, извинялся, что действовал противу меня, не зная, что это я; он, через Мирзу Зикерия разуверил кушбегия в подозрении его, Ша-Булат принял очистительную присягу и тем дело кончилось.
