Записки о Бухарском ханстве - страница 48

с алтын-япасцами (джапасцами), дюрткаринцами и кипчаками, лошадей очень мало; большей частью одни верблюды и бараны; а как в северной части степи одни только лошади могут довольствоваться круглый год подножным кормом, то чумекейцам и остается только запасать сено для баранов своих между Уралом и Иргизом, где иначе зимовать невозможно, или убираться на Сыр. [88] Обстоятельство это передает их в руки хивинцам. Два отделения дюрткаринцев (Сеит-куль и Чубан) и два чумекейцев (Тока и Куняк) поссорились в прошлом году с закятчиями хивинскими и прибили их; поэтому отделения эти зимовали между рекой Иргизом и песками Музбиль и Калмас и погубили почти весь скот свой. Сколько ни плачутся кайсаки на эти притеснения и разорения, но не имеют средства от. них избавиться; с одной стороны, по изуверству своему, внушаемому и поддерживаемому в них хивинскими муллами, с другой — зная уже по долголетнему опыту, что Россия защищать их вооруженной рукой не станет, поэтому принуждены они покоряться Хиве и терпеть; но положение их жалкое и гибельное. Доселе на Сыре у хивинцев укреплений нет, года тому 4 как послали они было человек 400 для возобновления древнего Джанкента на Сыре, но кайсаки их прогнали; в нынешнем году хивинцы хотят поставить укрепление, и Ходжа-Нияз указал уже для этого место на Миг-Ботмане. Кайсаки и особенно чумекейцы и дюрткаринцы беспрестанно говорят о том, что ожидают, не пойдут ли русские на Хиву; они бы без всякого сомнения приняли в этом деятельное участие.

Одно племя туркменов Тляка поссорилось и подралось было ныне с хивинским ханом за то, что он хотел отдать дочь одного туркмена за хивинца; ибо туркмены не отдают ни за что дочерей своих за инородцев и обыкновенно даже не берут и у них жен, но хан уступил, они опять помирились. Каракалпаки суть чернорабочие хивинцев и расположены к ним по одному только изуверству и по слепой вере в непобедимую их силу. Бухарцы по невежеству своему и по проискам пронырливого, корыстолюбивого кушбегия останутся в случае войны ничьими; не будут ни помехою, ни пособием.

Если бы стать твердою ногою на Сыре, то нет никакого сомнения, что хивинцы сделались бы совершенно ничтожными, схоронились бы в берлогу свою, кайсаки наши были бы в безопасности и между Сыром и Уралом водворилось бы совершенное спокойствие и повиновение. Это можно предсказать с совершенною уверенностью. Хивинцы не будут в состоянии предпринять что-либо против отряда, защищенного полевым укреплением, хотя бы отряд этот был и весьма незначителен; власть и влияние их исчезли бы вовсе, и самая торговля наша была бы безопасна, ибо тогда бы хивинцы не осмелились грабить и обирать караваны.

Ныне власть и влияние нашего управления простирается почти не далее пограничной черты Урала и не внушает ни кайсакам, ни областям Средней Азии особенного уважения и страха, который необходим для повиновения. На любовь и привязанность нравственную, добровольную, основанную на убеждении и рассуждении, на такую привязанность ни считать, ни полагаться нельзя. Снисходительное и миролюбивое правительство наше доселе тщетно надеялось достигнуть этим путем повиновения и спокойствия в Орде Зауральской. Неоднократно случалось мне слышать в ответ от кайсаков, которых хотел я устрашить угрозами и заставить отречься от воровского промысла своего: что русские нам сделают? Не в первый раз слышим мы эти угрозы, не в первый раз грабим их, и поколе Аллах милостив — все сходит с рук. Хивинцы — дело иное, тех не тронь.

Часть родов чумекей, дюрт-кара и роды кичкина-чиклы (которые не подходят к нам ближе Каракума), кита-киреит, тыляу и уак, уходящие на зиму за р. Сыр, вовсе не считают себя подданными русскими — это для них новая мысль. Их хивинцы приучили уже к такому безотчетному послушанию, что один хивинец, приехавший в любой аул, делает что хочет. Они так привыкли повиноваться каждому постороннему человеку, который только вздумает ими повелевать, что даже и я, например, пользовался между этими дикими, отдаленными родами, гораздо большим уважением, чем в родах близких к пределам нашим, где меня не боялись, а следовательно и не слишком уважали. Алтыняпасы и много родов Средней Орды считают себя подвластными Ташкенту, т. е. Кокану; но и за этих хивинцы нередко дерутся с ташкентцами. Некогда ташкентцы брали закят даже с чумекейцев, но теперь принуждены были уступить их Хиве. Бухаре принадлежат только кайсаки, известные под именем: илибай; это не род, а сборище, случайный сброд разных родов и отделений, около 1500 кибиток, кочующих между Яман-Кызылом и пределами Бухары в горах Букан. Они не богаты, вопреки названию своему, которое означает богатые аулы. Между Карши и Бухарой кочует еще сотни две кибиток чумекейцев. Илибай эти промышляют привозкою углей и дров в Бухару. Более подвластных Бухаре кайсаков ныне нет. Султан Сарджан-Батырь, который, обще с ташкентцами делал набеги на Омскую область, поссорился ныне с союзниками своими, образовал отдельный отряд в 300 кибиток хорошо вооруженных воинов и грабит всех соседей. Часть рода дюрт-кара подходит к Орской крепости на мену; зимуют дюрткаринцы, все равно как и кичкина-чиклы, около Каракума, идут потом за Сырдарью, за Куван, в Кызыл-Кум, и подходят ближе к р. Аму, чем все прочие. Поэтому хивинцы и наложили на них руку и собирают с них подать, но если нет снегу, который здесь заменяет воду, то роды эти не удаляются от Кувана. Вскоре, по упадке власти Арун-Газыя