— Вообрази, какой будет фурор: «Профессор проснулся после трехлетнего сна!»
Вырвала руку.
— На черта мне фурор! Мне ты нужен.
Это не действует. Слишком искренна. Или недостаток воображения? Но поддается.
— Ну хорошо, не будет фурора. Проснусь тихо, мирно, как сегодняшняя собака.
Молчит. Сейчас ее мучает совесть: «Как я могла подумать о себе, о своем спокойствии, если есть какие-то маленькие шансы на его спасение?»
— Прости меня, милый.
— За что? (Притворяюсь. Невинность!)
— Так, прости. И ты серьезно думаешь, что это… пробуждение возможно?
— Конечно, серьезно! (Как же!) Конечно, я не буду уверять, что гарантия, но ведь в моем положении и тридцать процентов — находке. Жить-то осталось полгода. (Не будем уточнять. Надеюсь — год.)
— Нет, я не могу себе этого представить. Что же, так и будет — как с собакой? И… скоро?
(Вот — сдалась.)
— Успокойся, еще не очень скоро. Еще нужно камеру приготовить, новый АИК, почку, автоматику. Нужно провести несколько длительных опытов. Много еще дела, Больше, чем я хотел бы.
Улыбнулась горестно.
— А я уже думала — совсем скоро. Какой ты все-таки фантазер!
(Договаривай: «Все умирают себе спокойно, а ты сопротивляешься».) А может быть, она это и не подумала? Не нужно ей приписывать свои мысли. Сколько раз ошибался. Она чище и проще.)
— Значит, договорились? Даешь согласие?
— Не надо меня обманывать, Ваня. Я ведь знаю, что ты и без моего согласия уже все решил. Я не преувеличиваю своего значения. Помнишь, как я собиралась развестись?
Помню, как же. Струсила тогда.
— А может быть, было бы хуже, Лю? Сейчас было бы тебе плохо — все видеть вблизи. И в перспективе — одна.
Гладит мою руку. Простила.
— Мой друг, не меряй меня по своей мерке. Разве ты знаешь, как мне тяжело издали? Ты представляешь, как мне было дома, когда ты лежал там, при смерти?
Представил: она, Лю, задыхается, лежит в больнице, около нее муж. Мне нельзя. Разве что пройти под окном. Плохо. Очень плохо. Прости меня, милая.
— Даже в этом ты меня обгоняешь.
(Не завидуй, это пройдет. К потере близких тоже привыкают. Но это же будет не смерть? «Там он лежит, в саркофаге»… Ужасно.)
— Дорогая, ты просто не имеешь права так думать. Есть еще Костя и Дола. Разве ты забыла?
— Никогда я не забываю. Ты этого и понять не можешь. Но временами мне бывает невмоготу. И тогда я призываю смерть. Потом спохватываюсь: «Дети. Не надо, не надо! Чур меня!»
— Бросим этот разговор. Я умирать не собираюсь. Расскажи лучше, как ребята год закончили.
Улыбается чему-то своему, внутреннему.
— Отлично. Дола принесла грамоту. У Кости только одна четверка. Знаешь, как приятно? Нет, не знаешь.
И не узнаю. Еще полгода назад была какая-то надежда — узнать. Впрочем, это она меня настраивала. Внутренней потребности не было.
— Костя с отцом готовятся к летнему походу. Втроем поедут, они и еще один приятель. Я так боюсь отпускать: вдруг что случится? Ты ведь знаешь, я всего боюсь. Везде мне чудятся несчастья.
— Знаю — идея возмездия.
Задумалась. Трудно ей жить. Труднее, чем мне.
— Я пересиливаю себя и стараюсь быть твердой и строгой с детьми. Стараюсь прививать честность и благородство. И в то же время со страхом жду — вот Костя вспылит и скажет: «А ты сама какова? Знаю я твою честность!» Что мне после этого останется? Нет, ты представляешь? Ведь в городе о нас говорят…
Да, что стоит моя ревность, мое одиночество в сравнении с этим?
— Все кончится, Лю, скоро кончится.
— Ах, какой ты жестокий все-таки! Или ты просто не чувствуешь, черствый?
— Лю, милая, я, конечно, не такой чувствительный, как ты. Но я умом понимаю: со временем все забывается. Имея двух детей, можно перенести смерть… любимого мужчины.
(Не любит она слова «любовник». Говорит, что оно не содержит любви, одну постель. Пожалуй, правда.)
Грустная у нас сегодня встреча. Смерть пережить можно, а вот эту штуку — саркофаг — много труднее. Хоть бы с вей не случилось чего-нибудь плохого. Психоз? Самоубийство? Может быть, нужно еще раз подумать? Не знаю… Отвлечь.
— А Дола что делает?
— Читает романы. Редко таких детей теперь встретишь. Многие вас с мужем осуждают, во все-таки я считаю, что ограничивать ее чтение не стоит. Она же остается нормальной девочкой — вышивает, даже играет в куклы. С подружками ладит. Как ты думаешь?
