Я теперь только думал о том, как бы мне получить шкатулку, о которой писала покойная мадам Диллон. Эдуард сказал мне, что не знает, в чем тут дело. Я стал расспрашивать горничную покойной. Она на это ответила, что госпожа ее велела мне передать эту шкатулку в собственные руки, но она отдала ее Эдуарду, с тем, чтобы тот передал ее мне. Эдуард стал уверять, что это неправда, что горничная лжет, и так я и не получил этой шкатулки.
Известие о поражении английской армии под командой генерала Бюргон около Саратоги заставило Францию принять сторону Америки, и за несколько дней до моего отъезда в Россию я получил письмо от Морепа, в котором он писал мне, что я не должен и думать теперь о поездке в Россию, так как скоро понадоблюсь на службу королю и поэтому должен пока оставаться в Англии.
Однажды, когда я очень грустный катался верхом в Ричмонде, мимо меня пронеслась лошадь, на которой сидела какая-то женщина, испускавшая громкие крики, так как лошадь понесла. Я быстро догнал лошадь и остановил ее раньше, чем что-либо случилось с наездницей. Я предложил ей пересесть на мою лошадь, гораздо более смирную, чем ее, она согласилась, и в скором времени ее догнали два господина, сопровождавшие ее с несколькими лакеями; эта женщина, которой могло быть на вид не более двадцати лет, оказалась одной из самых очаровательных особ, когда-либо виденных мною. Я спросил ее, кто она. Она сказала, что зовут ее мисс Стэнсон и она племянница одного из администраторов Индийской компании. Я потом часто встречался с ней в театрах, в Пантеоне и всегда ее сопровождали оба эти господина. Я находил, что она очень умна и остроумна. Оба господина оказались также очень милыми людьми и все трое, по-видимому, всегда очень радовались встрече со мной, но она никогда не приглашала меня к себе в дом.
Однажды, когда довольно рано утром я прогуливался в нескольких милях от Чельзии, меня застал сильный дождь; мимо меня проехал экипаж, в котором сидела мисс Стэнсон, на этот раз совершенно одна; она предложила меня подвезти в Чельзию, где у нее был свой дом, как она сказала. Она была совершенно одна, я позавтракал у нее и никого, кроме нее, не видел. Она обо многом расспрашивала меня, я на все отвечал очень откровенно, и спросила меня даже, нет ли у меня какой-нибудь любовной связи в Лондоне. Я ответил, что нет, она заставила меня поклясться в том, что у меня нет любовницы и затем сказала, что должна со своей стороны открыть мне, кто она такая. Она мне рассказала, что она не племянница, а любовница старшего из мужчин, всегда сопровождавших ее, что он человек в высшей степени добрый и деликатный и страшно богат, и что только от нее зависит, чтобы он женился на ней.
Она никогда никого не видела, кроме него и его друга, который тоже был заинтересован в делах Индии, что, впрочем, она могла выезжать из дому, когда хотела и отправляться, куда хотела с одним из них или с обоими вместе; что вообще она очень довольна своей жизнью, но с тех пор, как встретилась со мной, все в жизни для нее переменилось и она скрывает свое чувство ко мне только для того, чтобы не огорчить своего любовника, которого она любила и уважала. Он поехал как раз в это время в Ирландию с своим другом и должен был там оставаться недель шесть. Она прервала на этом свой рассказ, а я спросил ее, не хочет ли она подарить мне эти шесть недель, и действительно, получив ее согласие, я никогда после не раскаивался в этом, так как никогда не проводил так мирно, тихо и хорошо время, как эти шесть недель.
Мисс Жюльетта (таково было ее настоящее имя) оказалась романтической, свежей и неиспорченной девушкой, которая всей душой отдавалась тому, кого любила. Образование она получила довольно солидное, говорила по-французски и по-итальянски, была хорошей музыкантшей, прекрасно пела и играла на нескольких инструментах. Она была необыкновенно мила и изящна. Мы каждый день катались вместе верхом или на фаэтоне по наиболее пустынным улицам. Мы отправлялись в театр в закрытые ложи и возвращались вместе домой. Я только изредка показывался в свете, так как дорожил каждым днем, который мог провести вместе с ней.
