— Браво! — саркастически усмехается Джеймс Стивен. — Вы превзошли самого себя.
Сикерт шутливо раскланивается.
— Хорошо, джентльмены, теперь давайте оставим в покое этого убийцу — право слово, даже газеты устали от него! — предлагает Дарлинг.
— Согласен, — принимает Стивен.
— Я вынужден подчиниться, — улыбается Уолтер Сикерт и с сожалением смотрит на сигару, погасшую во время его монолога.
А я смотрю на него, вспоминая слова Фрэнсиса Томпсона. Ведь Сикерт в самом деле мог быть Джеком-Потрошителем! Есть такие люди, которые талантливы во всем, за что ни возьмутся, и Сикерт как раз один из таких. Уверен, из него и убийца бы получился талантливый. Так и вижу, как он удаляется с места преступления, поправляя манжеты и нервно улыбаясь…
В начале следующего, 1889 года я ненадолго оставил Лондон, чтобы произвести кое-какие изыскания в Уэльсе, там, где Джон Беккет провел столько времени, прежде чем был изгнан своей общиной. Было приятно узнать, что имя этого человека не стерлось из памяти людской, и мне удалось найти в одной из библиотек уникальные архивные записи, которые должны были лечь в основу моего нового исторического исследования.
Нашего исследования.
По возвращении я встретился с Сикертом. После пожара, уничтожившего дом Беккета, мы стали видеться редко. Он пригласил меня к себе, выказав редкое для него радушие, и мы провели вечер, по-стариковски предаваясь воспоминаниям. Странно, но за всю беседу он ни разу не заикнулся о Джеке-Потрошителе, еще недавно занимавшем все его мысли. Однако, как оказалось, он просто откладывал напоследок одно важное сообщение. В конце вечера он провел меня в комнату, где хранил свои работы, и показал одну из них, написанную не так давно. Картина была написана в мрачных тонах и изображала мансарду в доме Беккета.
— Картина называется «Спальня Джека-Потрошителя», — сообщил он мне со своей обычной дьявольской усмешкой.
Я рассматриваю эти убийства как нечто выходящее из ряда вон в истории нашей страны.
Сэр Чарльз Уоррен. Из доклада Министерству внутренних дел от 17 октября 1888 года
Голубоглазая ирландка Мэри Джейн Келли стала последней жертвой Джека-Потрошителя — во всяком случае, так гласит официальная версия. После ее убийства полиция задержала нескольких подозреваемых, чья непричастность была вскоре доказана, а сами арестованные отпущены с извинениями. Волнение среди населения пошло на убыль, в чем, несомненно, была заслуга Джеймса Монро, который активно поддерживал версию, по которой Потрошитель либо покончил с собой (тела самоубийц едва ли не каждый день находили в Темзе), либо оказался в сумасшедшем доме или тюрьме — за иное преступление.
Но жестокие убийства уличных женщин в Уайтчепеле продолжались и после ноября 1888 года. 17 июля следующего года погибает Эллис Маккензи, а через два месяца, 10 сентября 1889 года, полиция находит на Пинчин-стрит женский торс, лишенный головы рук и ног.
Коронер Уинн Бакстер проводит новые расследования, в отчетах и газетных статьях вновь появляются имена суперинтенданта Арнольда, шефа Уголовного департамента Андерсона, инспектора Дональда Суонсона и сержанта Уильяма Тика (именно он первым обследовал женский торс на Пинчин-стрит). Доктор Филлипс считает очевидным сходство между новыми убийствами и теми, что были совершены Потрошителем, и имя Джека еще не раз мелькает на газетных страницах, однако официальная позиция по этому вопросу уже никогда не изменится. Согласно ей, на счету Джека-Потрошителя лишь пять убитых женщин: это Полли Николе, Энни Чэпман, Элизабет Страйд, Кэтрин Эддоуз и Мэри Джейн Келли. Так считает большинство историков и криминологов (хотя некоторые предпочитают начинать отсчет с Марты Табрам, а иные исключают из числа жертв Потрошителя Элизабет Страйд).
История Джека-Потрошителя не закончилась в 1888 году, она не закончилась и поныне, столетие спустя. За прошедшее с тех пор время человечество пережило две мировые войны, революции, кровавые диктатуры, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и множество ужасных катастроф — от гибели «Титаника» до террористического акта, уничтожившего Всемирный Торговый Центр в Нью-Йорке. Тем не менее имя Потрошителя не истерлось из людской памяти, о нем продолжают писать книги и снимать фильмы. Есть даже неофициальный термин «рипперология» (от английского слова ripper — потрошитель), которым именуют раздел криминалистики, посвященный изучению этого дела.
