Мало-помалу картина прояснялась.
– Очевидно, слово Милан означало не то, что ты думал, – сухо сказал Колльберг.
– Не то, – согласился Бульдозер. – Мальмё… Вот ловкачи!
Удивительное дело: он уже целый час не метался, а тихо сидел на месте.
– Кто бы мог знать, что и в Мальмё есть такая улица, – проворчал Гюнвальд Ларссон.
– И что почти все новые отделения банков строят по одному чертежу, – добавил Колльберг.
– Мы должны были знать это, господа! – воскликнул Бульдозер. – Рус знал. Зато теперь мы будем начеку. Совсем забыли про рационализацию. Одинаково строить дешевле. Рус привязал нас к Стокгольму. Но в другой раз он нас не проведет. Главное, не сидеть сложа руки.
Бульдозер встал; он явно воспрянул духом.
– А где сейчас Вернер Рус?
– В Стамбуле, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Отдыхает там, у него несколько свободных дней.
– Так, – произнес Колльберг. – Хотел бы я знать, где отдыхают Мальмстрём и Мурен?
– Это не играет никакой роли. – Бульдозер все больше воодушевлялся. – Легко добыто – легко прожито. Скоро они опять появятся здесь. И уж тогда на нашей улице будет праздник.
– Как же, жди, – буркнул Колльберг.
Итак, туман развеялся совсем. И день был на исходе. Мальмстрём успел уже расположиться в гостиничном номере в Женеве, который заказал еще три недели назад.
Мурен находился в Цюрихе, но собирался завтра же двигаться дальше, в Южную Америку.
В сарае, у которого они пересаживались в другие машины, им удалось перекинуться лишь несколькими словами.
– Ты уж смотри, не выбрасывай заработанные тяжким трудом гроши на трусы и недостойных женщин, – наставительно произнес Мурен.
– Жуть какой куш отхватили, – отозвался Мальмстрём. – Что будет делать с деньгами?
– В банк положим, что же еще, – ответил Мурен.
В один из ближайших дней в отеле «Хилтон Истанбул», сидя в баре и потягивая коктейль «дайкири», Вернер Рус читал «Геральд трибюн».
Впервые сей разборчивый орган печати удостоил его своим вниманием. Короткая заметка, лаконичный заголовок: «Ограбление банка по-шведски».
Сообщались основные факты, в частности выручка налетчиков. Около полмиллиона долларов.
И второстепенная деталь:
«Представитель шведской полиции заявил сегодня, что организаторы ограбления известны».
Чуть пониже – еще одна телеграмма из Швеции:
«Массовый побег. Пятнадцать самых матерых грабителей бежали сегодня из тюрьмы Кумла, считавшейся абсолютно надежной».
Бульдозера Ульссона эта новость застигла в ту самую минуту, когда он впервые за много недель лег спать в супружескую постель. Он тотчас вскочил и забегал по спальне, упоенно твердя:
– Какие возможности! Какие сказочные возможности! Теперь пойдет война не на жизнь, а на смерть!
В пятницу Мартин Бек явился в дом на Тюлегатан в четверть шестого с бутылкой вина в руке и мозаикой под мышкой. На первом этаже ему встретилась Рея. Одетая только в длинный лиловый кафтан, она громыхала по ступенькам красными сабо, держа в руках по сумке с мусором.
– Привет, – поздоровалась она. – Хорошо, что ты пришел. Я тебе кое-что покажу.
– Давай я возьму сумки, – предложил он.
– Зачем, это мусор. Да у тебя и без того руки заняты. Это и есть та мозаика?
– Ага.
– Очень хорошо. Откроешь мне?
Мартин Бек распахнул дверь на двор, и Рея направилась к мусорным контейнерам. Он провожал ее взглядом. Ноги, как и фигура, – крепкие, мускулистые, ладные. Хлопнув крышкой контейнера, она сразу повернулась и побежала обратно. Бежала по-спортивному, слегка наклонив голову, уверенно и легко.
И по лестнице она поднималась почти бегом, он еле поспевал за ней.
На кухне за чашкой чая сидели двое – девушка по имени Ингела и другая, которой он еще не видел.
– Ну, что ты мне хотела показать?
– Сию минуту, – сказала Рея. – Пошли.
Мартин Бек пошел за ней.
Она показала на одну из дверей, выходящих в прихожую.
– Вот, прошу. Запертая комната.
– Детская?
– Точно. В ней никого нет, и заперто изнутри.
Он пристально поглядел на нее. Какая она сегодня бодрая и веселая…
Рея рассмеялась – у нее был чуть хрипловатый сердечный смех.
– Дверь запирается изнутри на крючок. Я сама его привинтила. Чтобы ребята могли уединяться, когда захотят..