Шёгрен откинулся назад, держа в руке стакан.
– Как будто все рассказал, все, что помню, – закончил он. – А может, забыл что-нибудь?
– Чего не знаю, того не знаю, – сказал Рённ. – Если еще что-нибудь вспомните, свяжитесь с нами. Вы никуда не уезжаете?
– К сожалению. Вообще-то у меня сейчас отпуск, да денег – ни гроша, куда тут поедешь. Буду дома болтаться.
Рённ допил пиво и встал.
– Вот и хорошо. Возможно, нам опять понадобится ваша помощь.
Шёгрен тоже встал, и они спустились на первый этаж.
– Это что же, снова рассказывать? – спросил он. – Записали бы лучше на магнитофон, и делу конец.
Он отворил наружную дверь, и Рённ вышел на крыльцо.
– Да нет, скорее вы можете нам понадобиться, чтобы опознать этих молодчиков, когда мы их схватим. Или же мы пригласим вас посмотреть кое-какие фотографии.
Они обменялись рукопожатием, и Рённ добавил:
– В общем, там будет видно. Может, и не придется вас больше беспокоить. Спасибо за пиво.
– Ну что вы. Если надо еще помочь – я пожалуйста.
Пока Рённ шел к машине, Стен Шёгрен стоял на крыльце и приветливо махал ему рукой.
Если не считать четвероногих ищеек, то профессиональные борцы с преступностью, за редким исключением, такие же люди, как все. И даже при выполнении серьезных и ответственных заданий они подчас способны на обычные человеческие чувства. Скажем, волнуются и переживают, когда предстоит ознакомиться с доказательствами первостепенной важности.
Члены спецгруппы по борьбе с банковскими грабителями и высокопоставленные самозваные гости сидели затаив дыхание. Свет в зале был притушен, и все смотрели на экран. Вот-вот на нем оживет картина ограбления на Хурнсгатан. Собравшиеся собственными глазами увидят вооруженный налет на банк, убийство и персону, которую недремлющая вечерняя пресса с присущей ей находчивостью уже успела окрестить «смертоносной секс-бомбой» и «белокурой красавицей в темных очках, с пистолетом в руках». По этим и другим, столь же свежим эпитетам было видно, что репортеры, за неимением собственной фантазии, черпали вдохновение у других авторов – попросту говоря, сдирали.
Предыдущая «секс-бомба», арестованная за ограбление банка, была угреватая плоскостопая особа сорока пяти лет, с роскошным тройным подбородком; вес, по достоверным сведениям, восемьдесят семь килограммов. Но даже после того, как она на суде уронила вставную челюсть, пресса продолжала расписывать ее внешность в самых лирических тонах, и легковерный читатель навсегда остался в убеждении, что на скамье подсудимых сидела писаная красавица с лучистыми очами – то ли стюардесса американской авиалинии, то ли претендентка на титул «Мисс Вселенная».
Так уж повелось: на страницах вечерней прессы женщины, замешанные в крупных преступлениях, неизменно выглядели как кинозвезды.
Просмотр заветных кадров мог бы состояться и раньше, но техника, как всегда, подвела: в кассете что-то заело, и сотрудникам лаборатории пришлось основательно повозиться, чтобы не повредить пленку. В конце концов удалось извлечь ее и проявить, не повредив перфорацию.
Судя по плотности позитива, на этот раз обошлось без недодержки, и вообще пленка, по мнению техников, удалась на славу.
– Ну-ну, что нам сегодня покажут, – предвкушал Гюнвальд Ларссон. – Вот бы Диснея, что-нибудь про Утенка.
– Тигренок лучше, – отозвался Колльберг.
– Конечно, кое-кто предпочел бы «Партайтаг в Нюрнберге»[5], – заметил Гюнвальд Ларссон.
Они сидели впереди и разговаривали достаточно громко, но в задних рядах царила тишина. Присутствующие тузы во главе с начальником полицейского управления и членом коллегии Мальмом молчали.
«Интересно, о чем они задумались?» – спросил себя Колльберг. Должно быть, прикидывают, как укоротить хвост строптивым подчиненным. Мысленно переносятся в прошлое, когда кругом царил полный порядок и делегаты шведской полиции, не моргнув глазом, голосовали за избрание Гейдриха президентом Интерпола.[6] Вспоминают, насколько лучше обстояли дела всего год назад, когда еще никто не смел оспаривать разумность решения, по которому подготовка полицейских снова была доверена реакционерам из вооруженных сил.
