Запах жизни - страница 7

Через полчаса боль прошла так же неожиданно, как началась. Энвер лег в остывшую постель, простыня приятно холодила кожу спины. Он лежал и каждую секунду ждал возобновления боли и, так и не дождавшись, заснул... Он спал и чувствовал сквозь сон, как боится ее возобновления...

— Вот вспоминаю я, Энвер Меджидович, — сказал шофер по дороге на работу, — сразу после войны как было. Испортится, например, машина, встанет на дороге, так ни один шофер мимо не проедет, сразу останавливались, подходили, нужно, может, что, а если узнает, что нужно, так и инструмент одолжит, и сам поможет. А теперь час будешь стоять, хоть в городе, хоть за городом, с поднятым капотом, так ведь и никто не поинтересуется, что с тобой. Да что там поинтересуется, сам останавливать будешь, редко кто остановится. Почему так?

— Почему?.. Машин гораздо больше стало, да и людей. И время дороже, останавливаться из-за каждой испорченной машины — времени не напасешься.

— Может, и так, — сказал шофер.

Совещание началось ровна в девять. Обсуждался проект нового корпуса лампового завода. Против проекта выступал Алтай Алиев, очень дельный инженер с очень неуживчивым характером. Его тщедушное тело сотрясалось от возмущения.

— Вы посмотрите на этот фундамент, — он ткнул в развешанные на стене чертежи, — такой гигантский фундамент хорош, если мы будем строить где-нибудь на болоте, наш же участок расположен на твердейшем скальном основании, и этот фундамент должен быть в четыре раза легче, и это должно быть понятным каждому первокурснику, правда, сказанное ни в коей мере не означает, что это поймет достопочтенный Набиев...

— Ваши остроты неуместны, — сердито сказал Энвер. — По существу проекта у вас есть что еще сказать?

— Я только начал, Энвер Меджидович, я давно не видел такого бездарного проекта... Вы посмотрите на оконные проемы, шикарные проемы во всю стену, проемы устроены с юга, запада, севера и востока, в каждый такой проем свободно может въехать самосвал с прицепом... Но нужны ли такие проемы в условиях бакинской сорокаградусной жары, и что скажут нам люди, которым предстоит работать в цехах этого корпуса? Я знаю, что они скажут, но не могу вслух произнести, — тут Алиев поклонился в сторону стенографистки, — так как здесь присутствуют дамы, что скажут эти люди о нас. А ведь проект не предусматривает установку кондиционеров. Такие проемы хороши в условиях тайги, или тундры, или даже Антарктиды, где слабо светит солнце из-за серых свинцовых туч.

— Алиев, пожалуйста, конкретнее, — прервал его Энвер. Он поймал себя на мысли, что ждет возобновления этой проклятой боли в позвоночнике.

— Я кончил, по-моему, проект надо конструктивно улучшить, и, по-моему, другого мнения быть не может.

Встал Набиев:

— И тем не менее другое мнение есть. Проект не так уж и плох, правда, он, как и большинство проектов, не лишен недостатков, но не будем преувеличивать. Переделка проекта, которую так горячо предлагает товарищ Алиев...

— Не предлагаю, а требую, — вставил Алтай.

— Требование товарища Алиева отсрочит начало строительства месяца на полтора, это выбьет нас из графика, это означает, что будут простаивать люди и механизмы и пострадают народные рубли, а чем это нам грозит, не мне вам объяснять. Я не спорю, проектный фундамент, возможно, несколько удорожит строительство, но ненамного, ну а оконные проемы — это такая мелочь, о которой и говорить не стоит. И потом, уважаемый товарищ Алиев, как мне стало известно, этот проект принят и по нему будут строить аналогичные здания в нескольких районах страны. Так что же получается, товарищ Алиев, что мы с вами окажемся умнее всех?

Алиев вскочил с места. Он теперь напоминал человека, которому неожиданно ударили в печень.

— Я ни за что ни стал бы знакомить с вами своих детей, — вскричал он. — Это аморально. Эти дети, глядя на вас, решат, что, ничего не умея в жизни, как вы, ничего не зная, как не знаете вы, не желая ничему научиться, как не желаете вы, могут занять в обществе какое-то место, Набиев, и еще чувствовать на этом месте себя довольно-таки уверенно, как чувствуете себя вы...