— Можешь вызвать такси на то время, когда надумаешь, что уже пора выставлять меня за дверь. — И Вирджиния посмотрела на Ника прямым, вызывающим взглядом.
— Вряд ли ты успеешь мне так быстро надоесть, — рассмеялся Ник. Он будто не понял намека. — Места у меня много, и я живу один, а вот ванных комнат — целых две, так что…
Пальцы Вирджинии дрогнули. Она чуть-чуть не донесла фарфоровую чашечку до блюдца. И чашка скользнула мимо, прокатилась по стеклянной столешнице и рухнула вниз.
— Извини, — пробормотала Вирджиния, неловко присела на корточки — она хотела собрать осколки.
— Джинни, это всего лишь чашка.
— Сейчас… я все уберу.
— Оставь это!
— Я…
Ник повысил голос:
— Я сказал: оставь это, пожалуйста.
В следующую секунду он оказался рядом с ней. Рывком поднял ее на ноги. Вирджиния очутилась лицом к лицу с ним.
— С какой стати ты будешь собирать это руками? Пылесос отлично справится. И вообще… ты испортишь платье.
Почему для нее самой оказалось сюрпризом то, что она так нервничает?
— Тебе понравилось… платье? — прошептала она.
— Очень. Тебе необыкновенно идет.
— Это замечательно…
— Но еще больше я хочу узнать, что оно скрывает. Этот вырез… Я весь вечер не мог отвести от него взгляда.
— Да? Если так, ты слишком хорошо это скрывал.
— Джинни…
Ник посмотрел на нее такими серьезными глазами, что Вирджиния поняла: сейчас он ее поцелует. Это будет их второй поцелуй… или какой по счету?
Но Ник не стал ее целовать. Его руки коснулись талии девушки, привлекли ее к себе… горячее дыхание опалило ей ухо:
— Ты ведь не станешь возражать, если я сниму его?
— Зачем? — прошептала Вирджиния.
Она с отчаянием понимала, что разум отключается. Она теряла остатки воли. Ник чуть крепче сжал ее в своих объятиях.
— Сегодня мы узнали друг друга лучше… Но это ведь может быть еще более приятным процессом.
— Не знаю… Наверное, я не возражаю…
— Прекрасно. Если бы ты начала возражать, то мне пришлось бы настаивать.
Очевидно, Ник забыл обо всем. Об осколках, которые могли оказаться где угодно — в том числе и затеряться в складке дивана. Вирджиния почувствовала, как платье скользит по ее телу. Это было очень чувственным ощущением. Но оно оказалось ничем по сравнению с тем, как ладони Ника повторили путь платья.
Вирджиния осталась обнаженной — сложно было считать трусики и матовые прозрачные чулки серьезной преградой для взвинченного мужчины. Ник задохнулся.
— Ты… надела его прямо так…
Вирджиния глухо засмеялась:
— Не представляю себе белье, которое можно было бы надеть под это платье…
— И чулки, какое безрассудство, — упрекнул ее Ник. — Там ведь так холодно…
— Теперь ты можешь меня согреть.
Вирджиния почувствовала, что падает. Но падение оказалось очень коротким. Она почувствовала всем телом кожаную обивку дивана. Ник погасил один из светильников, едва дотянувшись до него; второй рукой он срывал с себя рубашку.
— Дай я помогу, — прошептала Вирджиния, — и оставь второй светильник…
Это было очень красиво — игра света на обнаженных телах, отбрасываемые тени, рассыпанные пряди рыжих волос. Вирджиния ощущала, что на этот раз их взаимодействие с Ником не требует слов. Теперь у них осталось лишь одно желание — одно на двоих. Все игры, загадки, интриги и домыслы, все тайные течения и подводные камни остались где-то в другом измерении. Здесь же находились лишь мужчина и женщина, страстно желающие друг друга.
Слова больше не требовались. Тела говорили друг другу гораздо больше, нежели все умственные ухищрения.
Вирджиния умирала от нежности под нескончаемыми поцелуями Ника.
От ее губ он перешел к шее, от шеи — к уху, потом коснулся груди… Вирджинии показалось, будто в этом месте на нее просыпалась горсть розовых лепестков.
Она запустила пальцы в волосы Ника, сдавленно застонала. Через минуту она уже перестала стесняться своих стонов. Сомкнула пальцы у него за спиной, выгнулась, вцепилась в его плечи, принимая в себя неудержимый натиск.
Как она могла так долго обходиться без этого?
Как они могли так долго мучить друг друга?
Вирджиния не знала, сколько прошло времени. Но вот она очнулась — ее голова лежала на плече Ника, бедра были прикрыты его измятой рубашкой.
