"Откажись! - взывал он в эфир. - Плюнь! Распусти людей по домам, закрой институт и ступай!"
"Хорошо бы... - донеслось сквозь треск и разряды. - А что скажет Иван Иванович?"
"Плюнь и на него!" - кипятился джинн.
Тут директор не выдержал, хлопнул по селектору и рявкнул:
- Татьяна Борисовна!
- Слушаю, Семен Леонардович, - тотчас ответила секретарша.
- Принесите мне... - директор замялся. - Ну это... Сами понимаете.
"Проси что хочешь! - торжествовал джинн. - Хоть ковер-самолет, хоть сапоги-скороходы! Собирай узелок, тебя ждут неведомые страны и далекие края!"
- Ну уж нет, - процедил директор.
- Что? - не поняла секретарша.
- Ничего, - ответил Семен Леонардович. - Ничего не надо приносить, а позовите-ка мне Антона Никодимовича, начальника отдела.
И, отключив селектор, прошептал, вытирая лоб:
- Этак и впрямь придется узелок собирать. Обуют в сапоги и бросят на периферию первым же самолетом.
Секретарша Танечка не слышала, о чем говорили Семен Леонардович и Антон Никодимович, но рассказывала, что вошел Ступа, будто не выспавшись, а вышел, словно попарившись.
Только в коридоре решился Антон Никодимович перевести дух и смежить усталые веки. А заметив инженера Вову Сидорова, поманил к себе пальцем, издав при этом сопящий звук.
* * *
Неудачу потерпел джинн. В тупик завела тропа, казавшаяся короткой. Пора было возвращаться назад и, собравшись с силами, выходить на большую дорогу. Нелегкой и долгой казалась она, и маячили впереди холмы забот и желаний множества людей. И нельзя было миновать эти холмы, проложив хитрую незаметную стежку, равно как и насквозь рубануться прямым трактом, игнорируя ландшафт.
И решил джинн попытать счастья с молодым человеком, который стоял в курилке растрепанный и красный и жадно затягивался сигаретой. Подкрался к нему джинн, скользнул внутрь и притворился внутренним голосом.
"...и дернула меня нелегкая в коридор выйти, - думал Вова Сидоров. Сидел бы, как все, в комнате, и пронесло бы. Не иначе как Леопардыч ему фитиль вставил, вот он и бесится".
"Это ты про начальника своего, Антона Никодимовича?" - поинтересовался внутренний голос.
"Про него, зануду", - ответил Вова, полагая, что разговаривает сам с собой.
"Зря ты так", - мягко укорил голос.
"А вот и не зря! Чего он цепляется? Я, между прочим, свою работу знаю и делаю, а он в ней ни бельмеса. Только стружку снимать мастер".
"Но ведь он начальник. Ему так положено".
"Нача-альник, - передразнил Вова. - Привык покрикивать. Хоть бы раз делом помог".
"У него ответственность, - убеждал голос. - Он за план переживает. Вот ты переживаешь?"
"Я? - Сидоров удивился. - При чем тут я? Будет план или не будет, мне оклад в зубы - и привет!"
"А премию хочешь?" - с ехидцей спросил голос.
"Ха! Премия. Могут дать, могут нет. И вообще, двадцать рублей - не деньги".
"Так, значит, ты всем доволен, и ничего тебе не надо?"
"Как это не надо?! - Вова аж поперхнулся. - А квартира? До сих пор в общаге живу! А деньги?"
"Ты же отказался от двадцатки".
"Ну и что? Если, как кость собаке, - не надо. А если с пониманием, да за дело, да столько, сколько заслужил, - всегда пожалуйста!"
"И ты выполнишь план?" - спросил джинн, боясь поверить в удачу.
"Еще и перевыполню", - заверил Вова.
"Ой ли?" - усомнился голос.
Сидоров задумался.
"Ну, может, не сразу. Может, что и не получилось бы... Но уж постарался бы!"
"Вот и постарайся, - проворковал голос. - А начальство тебе и квартиру, и деньги, и еще что-нибудь. Ты - им, они - тебе".
"Как же, - усмехнулся инженер Сидоров. - Держи карман шире. Не верю я им".
"А ты поверь", - применил голос поповский прием.
Вова только отмахнулся.
"Да уж верил. Всякий раз одно и то же. Надоело".
Гасан аж ладошки потер от радости. Он и предположить не смел, что путь к кувшину так близок.
...Рванул джинн из бороды волосок - и возник в сосновом бору за городом чудный дворец из чистого золота, с подвалами, полными каменьев драгоценных да монет звонких. Перенес джинн туда Вову Сидорова и молвил, притворяясь по-прежнему внутренним голосом:
"Владей, Сидоров, живи! Не забудь только про обещание свое, спаситель. Выполни план!"
