Когда-то Шура окончила семинар для начинающих гримеров при «Мосфильме». Окончила шутки ради, она никогда не хотела тратить молодость на то, чтобы разукрашивать чужие лица. Но, по иронии судьбы, вдруг выяснилось, что у нее настоящий талант, легкая рука. Из-под Шуриных кисточек выходили только красивые лица. Каким-то волшебным образом она умудрялась выявлять лучшие черты и мастерски скрывать недостатки. Наверное, если бы Шура только захотела, она бы заработала целое состояние своими помадой и кисточкой. Анорексичные манекенщицы и капризные телезвезды в очередь бы к ней выстраивались. И отец, и крестная мать – все говорили Шуре, что ей надо получить диплом стилиста, пристроиться, например, на телевидение и жить себе безбедно. Хороший стилист иногда может заработать и сотню долларов в день.
А Шура только улыбалась легкомысленно да головой качала.
– Лучше быть нищей, но заниматься любимым делом, – говорила она. – Хотя как раз нищей я оставаться не собираюсь. Вот увидите, я обязательно стану звездой!
Розы были именно такими, какими и должны быть розы, – агрессивно-роскошными, вызывающе-бордовыми и неприлично-дорогими. Катя – в сотый, наверное, раз – не без удовольствия их пересчитала.
Двадцать пять!
Двадцать пять шикарных роз на ее туалетном столике. Катя на них смотрела со вчерашнего вечера, улыбалась, гладила время от времени широкие лепестки и только что не урчала довольно, словно объевшаяся сметаной ленивая кошка.
Ну Олег и подхалим, благостно думала она. Хотя на самом деле вовсе так не считала.
Олег – самый красивый на свете мужчина (никаких преувеличений!). И к тому же ее, Катин, законный супруг. «Чудо природы» – так она его называла – разумеется, в шутку. Высокий, подтянутый, приятно загорелый, элегантно небритый – чем-то он был похож на задумчивого ковбоя из рекламы известных американских сигарет. Темные волосы с проседью и синие – действительно синие! – глаза. Вдобавок – бывает же такое – умница. Доктор наук, профессор филологии, он преподавал античную литературу на одном из гуманитарных факультетов Московского университета. Катя прекрасно знала, что студентки приходили на его семинары в максимально минимальной длины юбках. Ни одной лекции не пропускали – и причиной тому был вовсе не фанатичный интерес к творчеству Гомера.
Да что там девчонки-студентки! Все Катины приятельницы смотрели на Олега исподлобья, томно пришторив глаза длиннющими накладными ресницами. И приговаривали при этом вполголоса: «Вот это мужик…»
А какой, спрашивается, еще муж может быть у такой женщины, как Катя Лаврова?
У красавицы – в свои сорок пять она выглядела максимум на тридцать. У умницы – недавно она написала книгу мемуаров, и все столичные издательства были готовы немедленно купить на нее права – за любые деньги. У звезды.
– Екатерина Павловна! – Дверь приоткрылась.
Катя вздрогнула и резко обернулась, словно ее застали за каким-то неприличным занятием.
Из-за двери простодушно улыбалась Галочка, новая домработница. Коренастая (Олег за глаза называл ее «тетка-тумбочка»), с широким веснушчатым лицом, она была женщиной простой и явно не подозревала, что, перед тем как заглядывать в чей-то будуар, необходимо постучаться. Тем более если речь идет о спальне всеми любимой актрисы.
Галочка зевнула, деликатно прикрыв не слишком чистой ладошкой рот, и вплыла в комнату. Она была босиком, и патологическая чистюля Катя с легким раздражением смотрела, как некрасивые ноги без всяких следов педикюра переступают по белоснежному ворсистому ковру.
– Екатерина Павловна, я чего хотела попросить, – замялась Галочка и вдруг осеклась, уставившись на Катю так, словно у той было четыре груди.
Катя занервничала.
– Что такое?
– Какая же у вас красивая ночнушка! Шелковая, наверное?
Катя инстинктивно отстранилась, но домработница оказалась проворнее – ее цепкая пятерня уже ухватила нежнейший подол и принялась мять между пальцами-сосисками светло-сиреневую ткань.
– Сразу видно, дорогущая, – вздохнула Галочка.
– Галина, я вообще-то еще спала. – В Катином голосе звенел металл. – Что вам надо? Кажется, вы что-то хотели спросить?
