Случилось, что великаны поймали как — то пана Скараоцкого вместе с его главным визирем на своей земле, да еще близ овечьего загона. Досталась тогда адским силам трепка, какую не задавал им дотоле еще ни один архангел. От Зла осталась одна кривда, от Скараоцкого — князя — рожки, ножки да кусочек хвоста. И тогда положил господь на Молдов великую опалу. «Спать вам, строптивым неслухам, повелел он великанам, — тяжким сном, смерти подобным, сотни и тысячи лет, по макушку в земле. Спать вам, смутьянам, пока не проткнут корнями степные травы насквозь ваши шапки».
— Некуда было деваться Молдам, раз бог велел, — продолжал Тудор Боур. — Нахлобучили они свои теплые шапки, по — нашему — кушмы, и пошли наказание отбывать. Перед тем уговорились: кто первым пробудится — тому по степям ходить, братьев поднимать. А чтобы легче ему искать было — выбрать каждому себе местечко, видное издалека. Вот и стоят с тех пор на холмах курганы — поросшие степными травами кушмы былых великанов, по имени коих и зовется наш край Молдовой. Там и найдет их самый чуткий из братьев, тот, кто проснется первым, когда пробьет снова их час.
На вершине донжона воцарилось молчание. Стало слышно, как поют внизу, у горящего очага, какую — то дикую песню коротающие вечер леричские воины и слуги.
— Кощунственное предание, брат мой, — сокрушённо молвил набожный рыцарь Конрад. — Да простит господь, приписываемый ему этой басней союз с извечным его врагом. Впрочем, вы только повторили то, что сочинили в старину невежественные, полуязыческие племена.
Тудор чуть усмехнулся, но в спор не вступил. В представлении простых людей Молдовы отношения вселенских сил добра и зла в ту пору выглядели такими же, какими виделись бы, наверно, доподлинным Молдам.
Мессер Пьетро неопределенно хмыкнул. Амброджо сосредоточенно молчал. Средний из братьев видел, с каким интересом внимал юный Мазо непочтительному к небу преданию, как блестели глаза у Марии и сочувственно кивал Антонио — Мастер рассказчику, которого Амброджо сразу невзлюбил. Надо все запомнить, чтобы поведать святому мужу, коий, конечно же, благословит скоро Леричи своим посещением, дабы изгнать непочтение к богу из этих мест.
Расходилось общество перед полуночью. Подходя к узкому спуску на лестницу, Мария накинула на густые черные волосы белый капюшон. И только тогда, отстранив ткань ладошкой, незаметно бросила на Тудора быстрый взгляд. Все длилось одно мгновение. Но сердце витязя отозвалось вновь тугими частыми ударами. Так благородный конь, чем—то вдруг испуганный, осаживает назад, чтобы прыжком устремиться вновь вперед, гневя бесстрашного всадника. Тудор, казалось, был спокоен. Чего оно забилось, глупое сердце? Чай не мальчик давно он, и девчонок, и нежных дам встречал не одну. Было ли в отроковице этой нечто, для сердца грозное? Или то творили сливавшиеся в месте том весна и море, ночь и степь?
Вот он провел с нею и братьями, с Мастером и немцем — рыцарем целый вечер. Беседа была приятной и достойной, вино — отменным, а ночь — поистине волшебной, и очарования ее в те долгие часы не нарушило ничто. Очень приятно украшенное таким обществом место на свете — этот замок Леричи на лимане. Но ведь есть внизу, в этом замке, и узилище, и палач! И приехал сюда Тудор в поисках убийцы, неведомого и сатанинского чернеца. Все есть, ничто из песни этой не вычеркнешь: общество любезных и умных людей — и преступная тайна, прекрасная девушка — и темница с застенком и катом, убегающим от света дня. Что же должно прежде лечь на весы его суда, когда настанет час решать — быть ли фряжскому гнезду на лимане или исчезнуть?..
На заре, выходя после купания на берег, Тудор наткнулся на Василя. Сотника удивил пристальный взгляд, устремленный тихим работником на рыцаря Конрада, еще плескавшегося в воде.
— Смывает кровь, упырь, — негромко сказал Василь,
Возвращаясь к замку, сотник узнал, в чем дело. Накануне, перед так приятно проведенным вечером, мессеры Пьетро и Амброджо вместе с благородным рыцарем и его воинами выезжали, по зову татар, к месту, куда те приводили на продажу ясырь. Живой товар — пригнанные по безводью пленники с Волыни — не понравился братьям: было много стариков, все — сильно истощенные, особенно дети, тела женщин — в шрамах от бичей. Братья не стали бы и за бесценок брать такой товар. И ногайцы, чтобы более себя не связывать, истребили всех саблями чуть далее, в лесистой балке.
